День, когда я научился жить

– Я не уверен, что получал послания, о которых ты говоришь, и у меня не возникает впечатления, что мне когда-нибудь приходилось их отгонять…

– В наше время это происходит со всеми, в большей или меньшей степени.

Джонатана ее слова не особенно убедили.

– А тебе случается уставать? – спросила Марджи.

– Как и всем.

– Когда мы устаем, наше тело требует отдыха, а мозг – сна. А мы что им предлагаем? Кофе!

Джонатан медленно кивнул, вспомнив, чем он только не пичкал себя, чтобы поддержать в рабочем состоянии.

– А хандра на тебя время от времени не накатывает? – спросила Марджи.

Джонатан вздохнул:

– Случается, что накатывает, конечно.

– И что ты в таком случае делаешь?

– Что делаю? Ну… не знаю… А зачем что-то делать?

– Вспомни, когда это в последний раз с тобой случалось.

– В последний раз… О’кей, это было…

– Это меня не касается. Скажи только, что ты предпринял, когда это почувствовал?

– Очень просто: съел четыре кусочка шоколада… Нет, восемь…

– И сразу стало легче?

– Не совсем, но на тот момент я получил удовольствие. Это уже кое-что.

– А потом что ты сделал?

– Кажется, включил телевизор.

– Вот видишь: снова та же схема. Мы ищем в окружающей жизни разрешения наших внутренних проблем: шоколадка, то есть удовольствие, пришедшее извне, и телевизор, то есть поток информации и эмоций, которые тоже родились не в нас самих.

– Это тяжелый случай, доктор?

Марджи усмехнулась:

– Как говорил Пауль Вацлавик[10], который, кстати, жил тут неподалеку, «это скверно, но не смертельно!»

– Ты меня успокоила…

– Наверное, это лучше, чем глотать таблетки, хотя схема снова та же! Однако, когда ты заболеваешь, твой первый рефлекс…

Джонатан отозвался тоном человека, который признал себя побежденным:

– Принять лекарство.

Марджи рассмеялась и подлила ему чаю.

– Поверь мне, решение большинства наших проблем лежит внутри нас.

– Вижу…

– И это величайшая из иллюзий нашего времени. Мы все меньше и меньше прислушиваемся к себе. Впрочем, мы и сами порой не знаем, как хотим обустроить собственную жизнь. К тому же мы все время стремимся соответствовать каким-то нормам, которые нам чужды, которые нам навязывает общество, и тем самым губим себя.

– Нормам?

– Ну да, нормам или кодексам, назови как хочешь. Кодексу поведения, кодексу воззрений и, прежде всего, кодексу вкуса. Мне порой кажется, что мы и любим-то не потому, что так нам нашептывает сердце, а потому, что того требует некий кодекс. Разве это мы выбираем, что носить, какой купить телефон, что пить или какие фильмы смотреть?

– Да, но знаешь, в наши дни это неизбежно. Мы же постоянно общаемся, а значит – влияем друг на друга. И в этом нет ничего плохого.

– Конечно, плохого ничего нет, но в условиях постоянного общения неплохо бы прислушиваться и к самим себе, чтобы все-таки жить своей жизнью, а не чужой.

Джонатан вспомнил свои долгие путешествия один на один с природой и острое, доселе неизведанное чувство единения с самим собой.

– Чтобы жить своей жизнью, – повторила Марджи, – необходимо прислушаться к тому, что исходит из глубины нас самих. К тем посланиям, что шлет нам наша душа. Однако наша душа, как ангел, шепчет таким тихим, таким слабеньким голосом, что нужно напрягать слух. Как сможешь ты различить его в непрерывном гомоне? Как тебе удастся обратить на него внимание, если твой разум постоянно занят тысячами вещей, лежащих вне тебя самого?

– Ну, может, и не тысячами…

– Подумай, какое количество разной информации постоянно сваливается на тебя, какое количество сигналов ты получаешь.

– Погоди, сейчас угадаю: ты предлагаешь отказаться от телевидения, Интернета, социальных сетей, от видеоигр и потоков мейлов и эсэмэсок…

– Я ни от чего не отказываюсь – все это очень полезно, если быть начеку и не дать заманить себя в ловушку. А знаешь, почему люди оказываются в зависимости от всего этого?

– Нет.

– Да потому, что все это возбуждает в нас эмоции, а человек чувствует себя живым только тогда, когда переживает эмоцию. И ему хочется еще и еще. Поэтому он и торчит непрерывно в социальных сетях. Как только сообщение его затрагивает, возникает эмоция. Нас будоражит какое-нибудь известие? Снова эмоция. На какую-нибудь страну обрушился ураган? Эмоция. Повторяю еще раз: в этом нет ничего дурного, но, по мере того как нас затягивают переживания, пришедшие извне, мы теряем связь с самими собой. Чем чаще наши эмоции возникают в результате воздействия извне, тем меньше у нас возможностей вызвать из глубины нашего сознания собственные мысли, чувства и побуждения к действию. Это все равно что жить в вагонетке американской горки, которая весь день болтается из стороны в сторону, и непонятно, где ее машинист и куда она нас завезет.

Джонатан медленно и задумчиво кивнул.

– Ты ведь знаешь, – продолжала Марджи, – зерну трудно пустить ростки в почву, задушенную чужими растениями-захватчиками. Чтобы свет пробился к нам, ему нужно немного места.

Взгляд Джонатана рассеянно блуждал вокруг. Над океаном поднималась луна, и сад, наполнившийся резкими тенями, стал похож на черно-белую открытку.

Марджи снова заговорила: