День, когда я стал настоящим мужчиной (сборник)

– В Прибалтике – ад, они уходят, мы наседаем, техники нагнали с обеих сторон, огонь страшный, самолеты бомбят, а нас ночью свели в яр: сдавайте экзамены в офицерское училище. Площадь круга! Кто там помнил ее? Но так были счастливы вырваться, с каким хорошим настроением ехали на Урал… Ух и намерзлись мы там… и молнией еще двоих убило; когда после войны вызвали в Москву и через особый отдел предложили Киевский округ, сразу согласились – с удовольствием! В Москве вон как тепло, так в Киеве наверняка еще теплее. Конечно, едем! Только удивительно, что полковник сказал: я вам, ребята, четверо суток на дорогу выписал, в Киеве хоть погуляете напоследок – что это за прогулки такие? И еще, что фуражки нам голубые. Я их и не видел прежде. Смотрим, в вагоне сидят двое в таких фуражках, мы подсели: что такое? Они: а-а, так это вас, ребята, на борьбу с бандитизмом, на Западной Украине бендеровцы батальонами ходят, с танками, а мы и ни сном ни духом, что воюют на Украине, уже и слушать их дальше не хотим, отвернулись друг от дружки, и сидим молча, и гулять по Киеву не пошли – ну нет никакого настроения!

– Приехал я в Коломыя, Ивано-Франковская, бывшая Станиславская, область, зеленый такой город, асфальт – пройдешь в сапогах и не замараешься, груши и абрикосы по улицам, встал на квартиру; утром выхожу во двор – женщина в черном стирает, голову подняла: «Будешь командовать взводом моего брата. Его убили. Загоняли его по рейдам… Я приехала его похоронить и вот подрабатываю на обратную дорогу». На войне я смерти не боялся – я же не лучше всех, не святой, одинаковая судьба народа, а вот с бандитами воевать стало страшно, даже ранения боялся, пули они как-то обрабатывали… Никто не хотел в наши войска. Уже на все рода войск разослали разнарядку, отбрыкивались как могли. Особенно моряки. Кого пришлют силком – либо убивают сразу, либо в штрафбат.

– Служба такая – разведывательно-поисковая группа идет по району, оперативник МГБ с нами, с агентами шушукается, и бандиты идут по району. И ходим. Друг за другом. Западнянцы – забитые, затурканные. Глупые люди! Нас они боялись. Но бандитов – больше боялись! В деревню заходишь – хаты под соломой, огородов нет, живности нет, стены – глина, пол – глина, по семь человек детей, вот так скамейка, вот так сундук вместо стола. Только я не помню, чтоб на сундуке ели. Из кукурузной муки намесят тесто густое, заварят, раскатают, ниткой кусок отрежут, спиной к печке вот так станут и макают кусок в миску, где брынза, – так едят. Дети бегают в одних рубашках. Зачем вам столько детей? Ночи длинные, керосина немае, вот и колупаем.

– Ночевать старались у проверенных, остановились в семье, уже не первый раз, три сына у них, я всегда ложился на лавке за сундуком, а тут лег на постель – спят на соломе и укрываются перинами. А старший сын возвращался с гулянья и в родную хату – гранату бросил! Меня перина спасла, а он еще из автомата в окно, хорошо хоть сержант-татарин, хоть и сам ранен в плечо, его положил, а тут уже с трех сторон начали поливать, хата глиняная, ее покрошить ничего не стоит, спасло, что ракету пустили и соседние группы пришли выручать…

– Нужны были результаты, убитые… Не было результатов – крепко ругали. Ночевали в селе – длинное такое, пятнадцать километров тянется. Утром вышли, пока роса, и кругом обошли – вроде следов на росе нет. Развернулись цепью и двинулись через бугор, а за ним поле и лес. Мне приспичило до ветру, я отстал. Справился, штаны на место вернул, вышел к поваленному дереву, как-то вот так боком лежит, а за деревом – два человека лежат и пристально за нашими наблюдают. Встать! Руки вверх! Вскочили. Но оба без оружия. Что делаете? Худобу пасэм. Действительно, в сторонке – две коровы. Но уж пристально смотрели. Я одному: бери коров и уводи. Второму: идешь с нами. И пошли по тропе, и вдруг солдат старый показывает: следы, вроде кто-то шел перед нами. Я гражданского подвел: ну, теперь что скажешь? Хтось шел, а бильше не знаю. Ладно. Дальше идем – картошина валяется, несли, видно, в ведрах и просыпали. Чую: здесь! Начали щупами землю протыкать. «Товарищ лейтенант, щуп ушел!» Только оцепили, а уже люк в земле открылся и – вылетела граната. Щелчок, а взрыва нет. Мы им свою гранату в люк, и она взорвалась. Под землей какое-то движение, но никто не вылазит. Сазонов, цыганенок, мне говорит: звук какой-то. Да и сам слышу: будто камень о камень кто под землей ударяет. Еще гранату? Обожди, я раскопал в траве ихнюю отдушину и в нее – две ракеты! От них такой едкий дым – никто не выдержит. Дым из люка валит, но не вылазит никто. Сазонов, полезешь? Полезу! Тихонько спустился, пошарил: три человека! Живые? Вроде нет! Достали: двое мужчин и женщина молодая. Все убиты выстрелом в голову. Пистолет был только у старшего группы, он всех и положил.