День, когда пала ночь

– Согласна. Хотя не у всех здесь был выбор, – вздохнула Эсбар. – Итак, на соляной тракт. Но если я услышу, как оскорбляют Мать, я за себя не ручаюсь.

19

Запад

Соляной тракт лепился к Дымному хребту. Они, сколько могли, ехали ночами. Чем дальше на север, тем холодней становился воздух. Днем они спали, укрывшись от лишних глаз среди темных валунов или в дубовых рощах.

Оставшись без шедших по запаху ихневмонов, они положились на здравый смысл. Соляной тракт – самый короткий путь до Садирра, так что Сию, скорей всего, выбрала его. На четвертый день они ради покупки припасов и горячего ужина остановились в Свартале, где ментцы добывали редкую черную соль.

Некогда Ментендон, как бы широко ни распространилась его древняя религия, представлял собой мозаику верований и обычаев. До Зимнего потопа здесь находили последователей все веры мира. Шесть Добродетелей пришли сюда не меньше века назад, особенно в западные края, где сильнее ощущалось влияние Искалина, – но только недавно закон объявил их единственно праведной верой. За другие грозило жестокое наказание.

В прошлом свартальская винарня радушно принимала садовников, певцов горы, зеркальщиков. Теперь они застали здесь лишь одного пьяного священника. Эсбар неодобрительно его разглядывала поверх чаши яблочного вина.

– Не смотри так! – шепнула ей Тунува.

– А почему? – так же тихо ответила Эсбар. – С какой стати мне бояться мертвого рыцаря?

– Захотелось на костер?

– Сторожки всегда при мне. Это было бы даже забавно, – протянула Эсбар. – Вот он завизжит, увидев, что огонь меня не берет.

Тунува отошла расплатиться.

Лагерем они стали у подножия холмов. В просвет между валунами Тунува следила за потянувшимся к восходу на север обозом. Везли бревна. Трое всадников, в кожаной одежде, в кольчугах, с примасленными на хротский манер волосами, громко распоряжались на ментском.

– Это, должно быть, соляные воины, – заметила Тунува. – Неужели весь этот лес везут в самый Хрот?

– Железная сосна. Я слыхала, свою они начисто свели, – проворчала Эсбар и перевернулась, подложив под голову скатанный плащ. – Отдохнула бы ты, Тунува.

Та легла рядом.

– А что, если Сию не захочет вернуться?

– Хочет не хочет, а вернется.

– Обитель – не клетка. – Тунува взглянула на подругу. – Или клетка?

– Будь она клеткой, нас с тобой бы здесь не было, – устало отозвалась Эсбар. – Мы – тайна Матери. А значит, должны защищать сестер даже от них самих.

– А если Сию больше не хочет быть тайной?

– Разве ей одной приходится в жизни заниматься не тем и быть не той, кем хотелось бы? – Эсбар протяжно выдохнула через нос. – Будь она постарше, я бы ее, может, и послушала. Но она еще не понимает, что именно выбрала.

Под конец ее речи земля вздрогнула. Эсбар поднялась рывком – сна ни в одном глазу. Тунува смотрела на горы. Камни стали горячее.

– Пожалуй, лучше нам двигаться дальше, – сказала она. – Ты выдержишь?

Эсбар выглядела изнуренной, однако кивнула. Они снова сели в седла.

Дальше ехали без остановок. Впервые пошел дождь – холодный, проливной. Тунува запрокинула голову, с наслаждением подставляя каплям лицо. Наконец блистающие лучи заката высветили на равнине, к востоку от дорожной полосы, очертания руин. Несколько провалившихся куполов, ряд укороченных, как оплавленные свечи, колонн, обломок арки с высоким строгим сводом, лик забытого бога… Тунува придержала коня, озирая Погребенный город.

Гултага. Кода-то она была сияющим котлом знания и торговли: город тайн, чудес и ужасов, грозивший вырасти со временем в жестокую и алчную империю. Теперь она лежала каменными обломками, дожидаясь, когда время сотрет их в пыль и развеет все, кроме воспоминаний.

Тунува с Эсбар одновременно подняли взгляды, разом замолчали. Над ними вставали страшные кручи горы Ужаса. Одиннадцать тысяч футов камня, облитого черным стеклом в день ее единственного извержения – в день, когда родился Безымянный.

Искалин испокон веков почитал любые горы, ментцы же страшились одной только этой. Они видели в ней логово подземного бога, Кузнеца Мира и врага Небесного Кузнеца. Задабривая его, они приносили дары на ее склоны, жертвовали людей кипящим потокам… Впрочем, Тунува подозревала, что последнее – ложь, подхваченная Ваттеном, чтобы оправдать насильственное внедрение новой веры.

За свои пятьдесят лет она не видела ничего более пугающего, чем эта гора. Каждая сестра после воспламенения отправлялась взглянуть на нее – вспомнить, над чем одержала победу Мать, и понять небывалую высоту ее отваги. Она в одиночку встала против злобного исчадия этой горы.

Руины в изобилии сохранили память убийств: кости тысячи людей, столетия назад вплавленных в землю. Когда-то на плодородных почвах вокруг огненной горы росли хлеба, вызревали лучшие виноградные лозы, теперь же никто не дерзал возделывать эти земли. Ведь дерзость и сгубила гултагцев. Их блестящий город раздразнил гору, и гора Ужаса ответила, испепелив его великолепие.