День, когда пропали ангелы

Мама Абры высадила нас у входа в парк и уехала в город по делам.

Войдя на территорию, я разочаровался. Вечером ярмарка казалась такой крутой и захватывающей. Мигающие гирлянды оставляли жгучие отпечатки прямо в мозгу, зеркальный лабиринт и Дом ужасов выглядели поистине опасными аттракционами, а тени, скрывающиеся за хлопающими тентами палаток, таили в себе загадки и неизведанные ужасы.

Но днем все было совершенно обычным. На тропинках повсюду валялись вчерашние окурки, и беззубый старик-уборщик, что в темноте казался человеком, способным похитить маленьких детей, представлялся безобидным. Он даже улыбнулся нам, когда мы проходили мимо. Балаганщики попрятались по палаткам и дремали там или лежали, бездумно таращась на горизонт. Днем они выглядели обычными людьми, а не пародиями на сказочных персонажей, как после заката.

В сумерках здесь, в парке, я думал, что найти Древо Жизни вполне реально. Но при свете буднего дня все происходящее представлялось фантастическим. Древо Жизни, Амарок, каменная чаша? Три старухи, ангелы и меч, что обжигает при прикосновении? В такое трудно поверить, как в сон, от которого только что пробудился.

Мы прошли через всю ярмарку, мимо секторов с едой и животными и детских аттракционов. Парочка малышей визжала, когда карусель кружилась слишком быстро. Кое-кто из балаганщиков окликнул нас, подзадоривая сыграть с ними, но голоса их звучали устало и совершенно обычно, совсем не назойливо.

Миновав колесо обозрения и припаркованные возле него грузовики, мы вошли в сектор, где балаганщики разбили палатки. Там было так же скучно, как и во всем парке, наверное, даже больше, потому что стояла полнейшая тишина. Должно быть, местные обитатели все еще спали после долгой ночи.

Удушливый летний ветерок сквозил между шатров и фургонов, шурша парусиной и колыхая из стороны в сторону высокую траву. Черно-белая собака, привязанная к входу одной из палаток, завидев нас, навострила уши, но, наверное, решила, что такие мелочи не стоят ее внимания. Она снова опустила голову на лапы и, не издав ни звука, стала наблюдать, как мы проходим мимо.

– Вон та, – прошептала Абра, показывая на зеленую палатку с синим пологом.

Я кивнул. Именно в ней скрылся балаганщик с чашей. Что же делать: просто войти внутрь и забрать ее? А если там тот человек, сколько придется ждать, пока он уйдет? У нас всего час…

По вытоптанной в траве тропинке мы крадучись подошли к палатке.

– И что теперь? – тихо пробормотал я.

– Эй?.. – тихонько позвала Абра. – Есть кто дома?

Она сделала глубокий вдох, пожала плечами, откинула полог и заглянула в палатку. Затем обернулась, посмотрела на меня удивленно и осторожно скользнула внутрь. Я последовал за ней.

Первое, что я заметил, оказавшись в палатке, – сиплый звук ужасной силы. Странно, что мы не слышали его снаружи. Я огляделся в поисках какого-нибудь сложного урчащего механизма, но обнаружил лишь балаганщика, который взял чашу у старухи. Он лежал на полу, на подстилке, и спал.

Звук оказался храпом. На вдохе мужчина прерывисто хрипел и вздрагивал, точно дверь на кривых петлях, а выдох вырывался из него, как рокот мотора. Мы с Аброй сделали еще несколько шагов внутрь палатки и ненадолго замерли, уставясь на спящего. Обеими руками он сжимал стоявшую у него на животе каменную чашу.

Это была единственная необычная вещь, которую я там увидел.

Сам камень был серо-белого цвета, в нем посверкивали какие-то блестящие частицы, как песок переливается в утренних лучах или мерцает гранитное надгробие, когда солнце выглядывает из-за облаков. Чаша с выдолбленным дном была около фута в диаметре и формой напоминала контактную линзу.

– Пес… – прошептала Абра, показывая на подстилку, где рядом с хозяином, задрав лапы в воздух и высунув набок язык, развалился на спине его питомец.

Он тоже крепко спал.

Я посмотрел на Абру и покачал головой. Что делать, я не представлял. Мы подошли еще на шаг ближе к спящему и его псу и вдруг услышали, как всего в нескольких футах позади открылся полог.

В палатку вошла женщина – детище ярмарки, которых больше не увидишь нигде. С волосами до плеч и морщинистой физиономией, точно лист папиросной бумаги смяли комком и снова расправили, тощим телом, похожим на мешок с костями. В лиловых губах торчала сигарета, а белки слезящихся глаз отливали желтизной. Она вырядилась в футболку на три размера больше, свисавшую до колен. Джинсы были грязными и драными, а на ногах – рабочие ботинки.

В одной руке она держала мясницкий нож, а другой обхватила белый бумажный пакет для продуктов, с угла которого капала кровь.

Абра прижалась ко мне, а я поднял вверх руки, намереваясь умолять не убивать нас. Казалось, женщина с ножом бросится на непрошеных гостей или криком разбудит хозяина палатки, чтобы тот размозжил нам головы каменной чашей, или даст приказ собаке.

Но вошедшая ничего этого делать не стала. Она упала на колени, уронила сумку и нож и разрыдалась.

– Вы здесь! Вы наконец-то пришли!

Мы с Аброй недоуменно переглянулись. Если бы она напала на нас, я бы, пожалуй, меньше удивился.