День, когда пропали ангелы

– Слава богу! – воскликнула она, садясь на пятки, как следует затянулась и выдохнула дым.

Тот повис под потолком палатки, и чем дольше мы в ней оставались, тем гуще он становился.

– Извините?.. – пробормотала Абра.

– Вы пришли! – повторила женщина. – Старые ведьмы сказали, что вы придете.

– Правда? – удивился я.

Она кивнула.

– Старухи дали моему парню про`клятую чашу, и с тех пор он ни разу не проснулся.

Я посмотрел на ее «парня». С трудом верилось, что он находился во власти какого-то проклятия, кроме алкоголя и лености.

– Он спит с того вечера? – переспросила Абра.

Женщина снова кивнула.

– Завалился сюда и дрыхнет, я уж было решила, он никогда не проснется… – Она опять залилась слезами.

– Так что же дальше? – осведомился я.

– Забирайте чашу, – отрезала балаганщица. – Просто хватайте ее и выметайтесь. Так сказали старухи, о да, так они и сказали: мол, когда двое ребятишек придут за чашей и заберут ее, твой муж очнется. Именно это они и обещали!

Мы с Аброй снова переглянулись.

– А как насчет э-э-э пса?

– И он тоже, – скорбно качая головой, ответила женщина. – Он тоже.

Я подошел к спящему, склонился и поднял каменную чашу. Балаганщик легко, словно с облегчением, выпустил ее из рук. Чаша оказалась очень тяжелой, а на ощупь напоминала наждачную бумагу. Когда я впервые прикоснулся к ней, мне померещилось, что внутри что-то есть, – будто падающая звезда перелетела от одной стенки к другой.

Я пригляделся, но увидел лишь блики камня. Он странно мерцал, словно он был не с нашей планеты или вовсе из другой части Вселенной. Или, возможно, принадлежал иному времени.

Абра придержала для меня полог палатки, но ее хозяйка так и не встала. Она подалась вперед, а затем снова опустилась на колени и забормотала что-то похожее на молитву. Мужчина принялся ворочаться на подстилке, а собака заскулила.

Выйдя наружу, я прищурился – солнце светило слишком ярко. Вокруг царил самый обычный тихий день.

Мама Абры так обрадовалась, что мы вышли из парка вовремя, что даже не спросила про каменную чашу. А может, и вовсе ее не заметила.

Мы забрались на заднее сиденье машины и водрузили чашу посередине. Подъехав к дому Миллеров, миссис Миллер поспешила внутрь, чтобы поскорее освободить мужа от обязанностей няни, а мы с Аброй так и остались сидеть в пикапе и таращиться друг на друга.

Было решено спрятать чашу в горной пещере в конце Дороги-в-Никуда. Путь вышел долгим, чаша была тяжелой, но мы упрямо пробирались сквозь чащу, настороженно озираясь и прислушиваясь, не притаился ли где-то в тени Амарок.

Мы подошли к маминой могиле на лесном кладбище, и у меня участилось дыхание. Бурая почва, которой засыпали гроб, была еще свежей. Кто-то возложил у надгробия букет тюльпанов – желтых с красными прожилками по всей длине лепестков. Красными, как низкое закатное солнце.

Опустившись на колени, я прочел надпись:

ЛЮСИ ЛИ ЧЕМБЕРС

ЖЕНА И МАТЬ

Встретимся на краю света

Из-под десятка тюльпанов что-то выглядывало, поэтому я поднял их и положил на верхушку надгробия. И увидел маленький зеленый росток с белыми бутонами.

Древо Жизни…

Кто-то вынул его из ветки, принес на могилу и посадил в неглубокой ямке. Зеленые листья немного поблекли, и цветы уже были не такими белыми, как прежде, скорее приобрели болезненно-желтоватый оттенок. Древо умирало, это было очевидно. В глубине души у меня снова сгустилась старая тьма.

– Кто принес его сюда? – благоговейно прошептала Абра.

Я не знал, что и сказать. Мы посидели молча. С облегчением я понял, Древо забрала не Абра, и разочаровался в себе за то, что ей не поверил. Что со мной приключилось такое, от чего я перестал доверять лучшей подруге?

Однако, увидев росток на кладбище, я еще больше утвердился в своих сомнениях и решимости. С одной стороны, стало сложнее верить, что этот побег может каким-то образом вырвать мою мать из пасти смерти, такой он был крошечный, такой хрупкий. С другой – вот же он, здесь. Древо Жизни снова ко мне вернулось. Я подумал, это что-нибудь да значит.

– Оставим его на кладбище, – постановил я.

Так мы и сделали.

В любом случае росток был слишком слабым, чтобы его снова куда-то пересаживать, поэтому я замаскировал Древо желтыми в кровавых прожилках тюльпанами, скрыв от посторонних взглядов. Глубоко вздохнув, я поднялся на ноги, водрузил каменную чашу на надгробие матери и пошел прочь. Я покинул Абру и кладбище, все дальше уходя от скалы с пещерой. Я чувствовал, что Абра наблюдает за мной. Где-то за деревьями шумела река. Бесконечный звук, бурление жизни. Воды с тысячелетней историей с ревом изливались в долину, устремляясь к Дину, и уносили мои мысли с собой. Я слышал позади шаги Абры, но ничего ей не сказал. Мне нужно было подумать.

Между кладбищем и рекой торчали особняком три большие усыпальницы из гранита. Я все гадал, зачем их воткнули там в землю, словно гротескные саженцы. Наверное, склепы спасали тела от наводнения, когда река выходила из берегов, но точно я не знал. На одной из усыпальниц была надпись – тонкие прописные буквы вдоль крыши.