День конституции

Каждый раз Панин сам выходил на Дениса. Обычно звонил ему на работу, реже домой. На мобильный телефон он не позвонил ни разу. Встречи назначал, как правило, в парках или скверах. Они никогда не происходили дважды подряд в одном и том же месте. Денис по умолчанию принял эти правила и не спросил у Панина адрес или телефонный номер. Загадочный знакомый появлялся и исчезал по собственному усмотрению. Паузы между встречами составляли от недели до месяца.

Панин прекрасно запомнил день, который окончательно изменил всё. Это был тоже вторник, двадцать первое августа две тысячи седьмого года. Его, сотрудника управления «З» Комитета госбезопасности СССР вызвали наверх, в приемную генерал-полковника Сергеева. У Панина было свое начальство, отвечавшее за охрану конституционного строя, однако Сергеев фактически руководил всем комитетом, пока председатель Крючков то лежал в ЦКБ17, то проходил курс реабилитации в Подмосковье или Крыму.

Сотрудник отдела планирования управления «З» знал всесильного первого зама не понаслышке. Он мог смело считать генерал-полковника своим наставником. Семнадцать лет назад, когда президент Рыжков объявил о начале нормализации, старший лейтенант Панин был командирован в Вильнюс. Сергеев, также прибывший из Москвы, сделался его непосредственным шефом. Тогда он был просто полковником, без приставки «генерал», и занимался координацией всей оперативной работы с МВД и военными. По сути, являлся замом председателя республиканского комитета.

«Обстановка крайне сложная. Запущено всё! Нам предстоит полностью изменить ситуацию. Центр требует крайнего напряжения сил и абсолютной преданности. Никакие ссылки на объективные трудности не допускаются. Я понятно выражаюсь?» – так Сергеев напутствовал сотрудников на общем собрании. Председатель-литовец, сидевший рядом с ним в президиуме, только кивал.

Преданности в тот год Панину было не занимать. Он воспитывался в семье, где отец и мать были членами партии, учился в вузе, который отличался идейной чистотой, а перед призывом в армию попросился добровольцем в Афганистан. Его порыв оценили, но «за речку» не послали. А когда подошло время распределения, Виктора позвали в кабинет без фамилии на входной двери и предложили связать дальнейшую судьбу с органами. От такой перспективы у него дух захватило.

Литва повлияла на его мировоззрение: правда, не в том смысле, который был бы по душе начальству. Идея независимости глубоко пустила корни в этом краю, и парламент республики отказался признавать законы Союза. На улицах появились пикеты, а перед парламентом – самосвалы и мешки с песком. Местная милиция игнорировала приказы нового министра внутренних дел СССР Амана Тулеева, и десантники вместе с группой «А»18 разоружили ее силой. Конечно, Прибалтика отличалась от Закавказья, и действовать им пришлось аккуратнее. Но всё равно ответом на восстановление советской власти стало почти тотальное презрение ко всему, связанному с ней.

Старший лейтенант убеждал себя, что он на правильной стороне. Что сепаратисты задурили головы людям, настроили их против коммунистов и всего русского. Что народ остынет и поймет, где его истинные друзья, а где враги. Убеждал себя и в том, что поступает правильно, когда оборудовал потайные убежища в лесу, с оружием и боеприпасами. Другие оперативники обнаруживали их, телевидение передавало подробные репортажи о боевиках «Саюдиса»19, а затем суды выносили приговоры. Начальство поощряло его за службу, а сомнения лезли и лезли откуда-то изнутри.

Капитан Панин вернулся в Москву в начале девяносто второго года, после успешных выборов в очищенный от враждебных элементов Верховный Совет Литовской ССР. Само собой, никаких иностранных наблюдателей к ним близко не подпустили. У Панина появилась возможность перейти на более спокойную работу, и он ею воспользовался. Теперь, после полутора десятков лет, проведенных в центральном аппарате КГБ, он не жалел о том, что, возможно, загубил столь хорошо начинавшуюся карьеру. Максимум, который светил ему при уходе на близкую пенсию – третья звезда на погон.

– Вас рекомендовали как лучшего офицера из отдела планирования, – с таких слов начал беседу с ним генерал Сергеев.

Подполковник держал спину ровно и ждал продолжения.

– Есть задание особой важности. Вы справитесь, я знаю.

Панин понял, что с его личным делом тщательно ознакомились.

– Что требуется с моей стороны, товарищ генерал-полковник?

– Пока только согласие.

– Могу я узнать суть задания?

– Суть одна во все времена: безопасность государства. Ответ принят?

– Так точно, – по-уставному ответил подполковник.

1 октября 2007 года, понедельник

Денис был в редакции, когда на городской номер позвонил Панин.

– Там же, где в субботу, через час, – сказал он без всяких приветствий. – Я буду без машины.

Задать ему хотя бы один вопрос журналист Беляев не успел, аналитик дал отбой.