День конституции

Они стояли рядом на краю Пушкинской площади, напротив редакции «Известий». Возле памятника поэту шла акция, названная «митинг-пикет». На полноценный митинг с большим количеством участников ее организаторам не дали согласия. Мосгорисполком в лице его председателя товарища Лужкова одобрил сбор не более трехсот человек, чтобы не создавать помех транспорту и пешеходам.

Согласно поданной заявке, акцию посвятили пятнадцатой годовщине «красного реванша». Из-за этой формулировки заявители долго препирались с юристами исполкома. Юристы указывали на то, что имеет место разжигание социальной розни, а организаторы твердили, что определение носит историко-просветительский характер. В конце концов, Лужков плюнул и согласовал бумагу в первоначальном виде.

– Как вам это всё? – спросил Виктор Васильевич, кивая в сторону митинга-пикета.

– Можно было дать им собраться в любом составе, – заметил Денис. – Союз не рухнул бы.

– Пятнадцать лет назад такой уверенности не было.

– У кого не было?

–…агрессивно-послушное большинство бросило вызов перестройке! К огромному сожалению, тогда демократические силы были разобщены и не имели яркого лидера, – взахлеб кричал в мегафон один из участников.

Привозить на площадь звукоусиливающую установку горисполком тоже запретил.

– У меня не было. Наверное, у вас тоже. Или нет?

Денис пожал плечами.

– Сейчас трудно сказать. Потом очень много событий произошло.

– Вы ушли от прямого ответа, но в то же время не озвучили официальную версию, – опять улыбнулся загадочный Виктор Васильевич.

– А я не официальный спикер МИД или Кремля.

– Дайте угадаю, – мужчина задумался на секунду. – Вы из этого здания.

Он указал на «Известия». Журналист хмыкнул.

– Следили за мной, что ли?

– Случайно увидел, как вы шли от подъезда, – признался новый знакомый.

– И что у вас за профессия?

– Я аналитик.

На площади они померзли еще минут пятнадцать, потом направились греться в кафе быстрого питания «Русский квас» в угловом доме на Большой Бронной. Оно открылось на месте самого первого в СССР «Макдоналдса», когда американская компания сократила свое присутствие из-за событий в Литве. В «Квасе» из горячительных напитков наливали только чай, но можно было осторожно принести с собой кое-что еще. Виктор Васильевич воспользовался возможностью и вытащил из-под куртки фляжку с бодрящей жидкостью. Как определил Денис по вкусу, это был неплохой бренди.

– Греческий продукт? – спросил он.

– ЮАР, – уточнил хозяин фляжки.

– Вы, наверное, дипломат или работаете по линии внешней торговли. На предпринимателя не похожи, – сказал Денис.

– В каком-то смысле дипломат. Но давайте сначала выпьем, – предложил Виктор Васильевич.

Узнав, что его собеседник и собутыльник служит в КГБ, Денис испытал желание встать и уйти. Но первый импульс прошел, когда Панин (за столиком Виктор Васильевич представился повторно, с фамилией) заявил: «Стучать ни на кого не надо. Мне любопытна только ваша оценка ситуации».

Беляев хихикнул.

– Консультантом берете?

– Как хотите, так и называйте. Я просто хотел бы иногда сверять ваши впечатления со своими, – ответил Панин.

– Зачем они вам? Я же сотрудник международного отдела.

– А сотрудники международного отдела не способны видеть жизнь, как она есть?

– Расписку писать? Оперативный псевдоним будет?

Виктор Васильевич засмеялся, будто услышал забавный анекдот.

– Обойдемся без формальностей. Вы не нужны конторе как агент.

Официант принес две порции блинов с мясом. Денис ел и размышлял о том, что чекист, конечно, мягко стелет. Уж это они умеют. Послать его подальше можно – так же мягко. Но на вербовку действительно пока не похоже. Так что, может быть, попробовать? На условиях взаимности?

– Вы со мной тоже будете делиться впечатлениями? – ангельским голосом спросил он.

– Почему нет? – неожиданно легко согласился Панин.

Для Дениса общение с Паниным стало интеллектуальной игрой, которая на самом деле помогала разобраться в нюансах политики. А для Панина это была не игра. О Денисе он впервые узнал от его коллег-журналистов и кое-какую информацию собрал заранее. На Пушкинской площади они, разумеется, встретились не случайно. По мере продолжения их деликатных отношений интуиция подсказывала подполковнику, что в будущем Беляев может сыграть и некую другую роль.

Здесь к профессиональному интересу со стороны Панина постепенно добавилось и то, что можно было назвать человеческой симпатией. С первой же встречи Денис показал себя отличным собеседником с живым умом и чувством юмора. Проще говоря, с ним не было скучно. Он действительно не сыпал газетными штампами и даже не пытался угодить офицеру из «серого дома». Беляев на удивление держался так, словно и правда был свободным человеком в свободной стране.