День летнего солнцестояния

Мальчишка! Разве мог я себе представить, что мои насмешки над "Grenzegendarmerie" неуместны - они специально уже больше недели назад открыли границу и практически перестали её охранять! Для свободного прохода штурмовых групп на многих участках убрали столбы и сняли колючку.

Соблюдая осторожность, тихо подхожу к берегу. Внезапно раздаётся не громкая команда:

Стой! Назови пароль! Четырнадцать!

Четыре! негромко произношу в темноту.

Всё правильно! В итоге должна получиться цифра "десять". Выхожу из воды на берег, устало падаю лицом на землю, мешок и "Шмайссер" лежат рядом. Семён Михайлыч, без слов, выходит из темноты, вытаскивает и уносит в кусты плотик, затем начинает сматывать провод.

Вова, ты это... давай не лежи. Простудишься! слышу знакомый голос лейтенанта.

Дай мне немного отойти! после ответа с минуту прихожу в себя, потом начинаю подниматься, встаю с земли и, хлюпая мокрой одеждой, подхожу к встречающему командиру и здороваюсь с ним Семён Михалыч, здравствуй дорогой мой друг! Как ты тут без меня?

Нормально, просто отвечает он, потом шутя, произносит: А ты, значит, вернулся? лейтенант в накинутой на плечи плащ-накидке с капюшоном протягивает мне для приветствия свою ладонь и ещё произносит: Рад, что живой и здоровый!

Я тоже рад! после слов крепко жму парню руку.

Как сходил? Получилось? звучат вопросы.

Задание выполнено! Захвачены вражеские трофеи, отвечаю лейтенанту, потом просто прошу: Семён, мне бы сменить одежду и немного согреться ...

Здесь твоя форма, сапоги и полотенце, лейтенант передаёт мне вещевой мешок, потом произносит: Для согрева, выделю тебе немного спирта!

Быстро делаю несколько глотков обжигающей жидкости, сразу чувствую, как тепло растеклось по телу, и начинаю снимать с себя ботинки, потом мокрую одежду. Прежде чем переодеться в свою форму, долго, почти до красна, растираю тело сухим полотенцем. Через несколько минут мы уходим в сторону деревни...

В рапорте на трёх листах изложил основные детали переходов туда и обратно, о том, что увидел на том берегу, расписал в мельчайших подробностях. В самом конце написал, что всегда готов выполнить любое самое сложное задание командования. Поставил число, месяц, год и свою подпись.

Глава 9. Западная Белоруссия. Шилеево. 20 июня 1941 года

Утро 20 июня выдалось жарким. Иду в деревню, чтобы передать Краевскому свой рапорт. По дороге любуюсь деревенскими пейзажами. На голубом небе ни облачка и солнце нещадно нагревает воздух. Почти на окраине деревни нахожу нужный мне дом. Захожу во двор, вижу хозяйку, занимающейся домашними делами и здороваюсь с женщиной: День добрый, пани Анна! после ответного приветствия спрашиваю: Скажите, постоялец ваш дома?

Александр Иванович скоро должен вернуться. С утра раннего отправился вместе с нашим председателем лошадкам и коровам осмотр делать. Сказал, что к полудню вернётся. Так что ты, милок, без стеснения проходи в дом, там мой Александр Нестерович в одиночестве скучает. Захворал мужик, произносит хозяйка, потом сокрушённо говорит ещё: Косить время, а ён спиной мается. Проклята хвороба в раз скрутила. Ликарь смотрел - сказал, что это радикулит, спину греть надо и мазью мазать. Да где мы здесь эту мазь разыщем.

Идти в дом и мешать болеть хозяину не хотелось, и я спросил разрешения остаться и подождать Александра Ивановича во дворе, предложив что-нибудь помочь по хозяйству.

Да что ты мне поможешь? Покудова сами справляемся. Сынок хоть и комсомолит в деревне, но отцу-матери завсегда поможет. Дочки из леса хворост и сухостой приносят, рассказывает мне хозяйка, на минутку оторвавшись от дел, она поправляет передник, потом интересуется: А ты, хлопак, сам из Сибири будешь? Пан ликар мувил, что знавал твоих родных. То так?

Да, когда-то давно мои родители были с ним знакомы. Потом судьба разбросала, присаживаюсь на завалинку и отвечаю хозяйке, потом продолжаю говорить дальше: Родители умерли. Я долго жил в Сибири. Она совсем не страшная, лето такое же жаркое, как и в ваших краях, но зимы суровые.

Я чего тебя про Сибирь то спросила - две семьи, наших деревенских, в прошлом годе туда сослали. Оне при пане Теодоре и его дочке, шановной пани состояли, за усадьбой смотрели. На земле не робили, но были зажиточными. Пан платил хорошу дзенгу, тихонько, боясь, что кто-нибудь услышит, с грустью в голосе сказала хозяйка, вздохнула и произнесла: Як оне там... Живы ли.

Сибирь большая, как и везде солнышко светит, люди живут, отвечаю женщине.

То есть так, она соглашается со мной.

А как вам живётся при новой власти? в свою очередь интересуюсь у хозяйки.

Та, не пагано живем! Магазин у нас открыли. Ижу, лахи заводзят, дзецям канфеты, ситро. Артисты на заставу приезжают, в клубе кино и танцульки, после ответа женщина смущается и уходит вовнутрь хлева, а я в одиночестве сижу на завалинке и жду Краевского...

Долго сидеть и ждать не пришлось - Александр Иванович вошёл во двор буквально через десять минут после моего прихода. Увидев меня, он мастерски сделал вид, что не ожидал меня здесь увидеть и, немного приподнимая двумя пальцами руки свой головной убор, здоровается: