День летнего солнцестояния

Решаю двигаться дальше, и мало-помалу, как змейка уж, уползаю туда, откуда приполз. За два часа удалось добраться до леса. Ни на секунду не пожалел, что перед тем как одеть на себя одежду, плотно обмотал бинтами локти рук и колени ног. Осторожно иду по лесу и выхожу к приличному водоёму, напоминающему озеро средних размеров, берега которого заболочены. Дальше держу свой путь вдоль озера, выхожу ещё к одному озеру, вплотную подступающему к заливным лугам. Между двух озёр проходит дорога, ведущая от Багукал в сторону деревни Лёжи, которую осторожно пересекаю. Обращаю внимание, что колея дороги засыпана толстым слоем песка, и мне пришлось сорванными с кустов ветками заметать свои следы на дороге. Решаю идти по редколесью в сторону Багукал. Редколесье сменилось сухим смешанным леском, по которому прошёл больше километра и опять вышел к заболоченному редколесью, над которым возвышалась сторожевая вышка. Чтобы всё нормально разглядеть, выбираю на краю леса высокое лиственное дерево, по стволу которого осторожно взбираюсь почти до самой верхушки. С высоты дерева вижу много армейских палаток, над которыми натянута маскировочная сеть. Палатки расположены на местности хаотично, а не ровными рядами, как предписано Уставом, пунктами которого командование части поступилось, отдавая дань маскировке на местности. Разглядел, что палатки обитаемы, но солдат не много и на территории лагеря царит тишина. У меня сложилось впечатление, что лагерь подготовлен для размещения тысячи солдат, а это батальон, не меньше.

Вся территория охраняется по всем правилам несения караульной службы. Фотографирую палатки, спускаюсь с дерева и тихо убираюсь прочь с этого места. Дальше идти пришлось по заболоченному лесу, в котором местами вода доходила до колен и противно хлюпала при ходьбе...

Разгулявшийся ветерок принёс какой-то специфический запах, несвойственный для этого места. Несколько раз втягиваю в себя тёплый воздух и принюхиваюсь, пытаясь понять, чем пахнет. Топливо! Да! Именно такой специфический запах принадлежит бензину и моторным маслам. Танки! Много! Вижу коробки бронированных машин, теснящиеся примерно в километре от палаточного городка. Танки закрыты маскировочными сетями. Залёг, замаскировался ветками с листвой, лежу и наблюдаю. Удалось разглядеть, как два топливозаправщика тихо работая на раздачу, заправляют принесённые танкистами двадцатилитровые канистры. Запомнил, как высокий танкист уже третий раз принёс две канистры для заправки и встал в конец очереди. Знаю, что запас хода танка на одной заправке составляет примерно 200 километров. Когда длинный танкист с двумя пустыми канистрами в руках пришёл занимать очередь в четвёртый раз и стал о чём-то непринуждённо беседовать с такими же парнями в форме чёрного цвета, отстоял очередь, наполнил свои ёмкости, потом исчез в глубине леса, в голове возник вопрос - зачем им нужно столько топлива. Вывод очевиден - если топливные баки танков заправлены под завязку, а экипажи наполняют канистры и делают запас топлива, значит, готовятся к многокилометровому маршу! Интересно, куда они готовятся ехать, совсем не похоже, что вглубь своего генерал-губернаторства?

На моих глазах, из леса выползает обычный танк Pz-III, осторожно разворачивается на месте так, чтобы кормовое отделение было ближе к топливозаправщику, останавливается и глушит мотор. Из танковой башни появляется член экипажа и начинает открывать заглушки топливных баков, затем танкист принимает поданный шланг и начинает заправлять свою бронированную машину. На башне танка можно различить номер 232 и тактический знак в виде мёртвой головы над волнами, заключённой в контур древнего рыцарского щитка. На корме танка лежала связка стволов деревьев длиной примерно пару метров и рамный контейнер с канистрами для топлива. Танк заправился и уехал. Мне удалось сфотографировать сам танк вместе с его опознавательными знаками, деревьями и запасными канистрами на броне. Теперь ещё больше убеждаюсь в правоте своих рассуждений.

Принимаю решение возвращаться назад. Выжидаю момент, когда немецкого служивого народу станет поменьше, и начинаю медленно уползать. Выбираться из района пришлось в два раз дольше, потому что днём быть незамеченным намного труднее, чем в утренние часы или вечернее время. Все свои действия и движения приходится выверять многократно. И всё-таки мне не повезло, и я нарвался на полевой патруль!

Чтобы не возвращаться по вязкому, заболоченному берегу озера, тому, где затхлая вода подступает до колен и при ходьбе слышен чавкающий шум, решил осторожно пройти по едва угадываемой неприметной тропинке, позволяющей обойти оба озера, практически не замочив обувь. Пожалел себя родимого и получил!

Хальт (стой)! Хенде хох (руки вверх)! внезапно раздаётся не громкая команда на немецком языке, потом другой невидимый голос произносит ещё: Кто ты такой? Что здесь делаешь?

Подняв руки вверх, мгновенно замираю на месте, пытаюсь разглядеть произнёсших слова, верчу головой по сторонам и начинаю испуганно говорить, мешая немецкие и польские слова: