День летнего солнцестояния

Приведённый в порядок станковый пулемёт со снятым защитным щитком Гринченко и Игнатенко поднимают с земли, устанавливают на подготовленную площадку, капитан заправляет в приёмник ленту и приводит пулемёт в полную готовность к ведению огня. Свой "дегтярёв" Игнатенко передал Сороковину и теперь располагается за гашетками станкового "максима". Капитан выпрямился во весь рост, поднёс к глазам бинокль и решил рассмотреть, что делается в деревне. Гринченко, изучая обстановку, несколько минут вертит головой по сторонам, потом убирает бинокль от лица и несколько секунд просто смотрит куда-то в одну точку. Со стороны окраины деревни сухо звучит одинокий винтовочный выстрел. Пуля, пробив бинокль, попала капитану в левую часть груди и вышла из спины, образовав на выходе большую рваную рану. Двое бойцов, подбежав к смертельно раненому командиру, осторожно подняли с земли упавшего Гринченко, посадили и приготовились делать перевязку раны.

Товарищ капитан, вы живы?! Потерпите немного! Сейчас перевязку сделаем... начал было говорить, склонившийся над раненым Игнатенко, снимая с груди Гринченко, но был остановлен тихим голосом капитана: После перевяжете... Дай мне воды, а то внутри горит всё... огнём горит... пуская тонкую струйку крови из уголка рта, еле слышно, произносит Семён Максимович. Игнатенко видит, что каждое произнесённое слово даётся капитану с большим трудом: Найди политрука... Нет, пусть придёт Боголик. Приказываю ему принять командование... Он старш... договорить командир не успевает, замолкая на полуслове. Лицо капитана бледнеет, внутри груди что-то хрипит и булькает, потом изо рта показалась красноватая пена. Сильное тело пару раз дёрнулось в конвульсиях и замерло уже навсегда.

Товарищ капитанннн! Как же так!? с горечью, громко кричит боец. Как же так! Скоро наша Армия подойдёт, и мы их загоним обратно за Буг! Как жаль!

Игнатенко грубо толкает бойца в бок и с заметным раздражением произносит:

Перестань ныть! Он умер! Бери его за ноги, а я за руки - пока тихо, отнесём его в свободную ячейку. Потом, когда всё закончится, похороним вместе с Адарченко и другими погибшими.

Игнатенко первым берётся за руки погибшего, приподнимает тело от земли и невольно выпрямляется сам, так, что над окопом на какой-то миг становится видна голова в зелёной фуражке. Этого мига было достаточно для того, чтобы прогремел второй выстрел, пуля которого попадает в голову Лёши Игнатенко, отбрасывая далеко в сторону фуражку и мгновенно убивая бойца... От сильного удара тело Игнатенко отлетает на несколько шагов и падает на дно окопа.

Ссуууукаааа! раздаётся громкий крик из пулемётной ячейки, потом ещё: Ребята! Со стороны деревни бьёт снайпер!

Я не видел, кто из наших пограничников сумел разглядеть и убить немецкого стрелка.

Одинокий выстрел из трёхлинейки слышали все бойцы, лежащие на своих позициях, как слышали и громкие слова стреляющего:

Я его снял! У самого ближнего дома сидел. Больше никого не убьёт...

Продолжаем воевать дальше, уже без капитана.

Б-бойцы, слуш-шай мою ком-манду! В-всем приготовиться! неожиданно зычным голосом, немного заикаясь, звучат слова младшего лейтенанта Боголика. К-как старший п-по д-должности прин-ним-маю общее ком-мандование н-на с-себя!

Это хорошо, что в командование вступил начальник заставы, которого бойцы давно знают и уважают, как командира, рассуждаю про себя, удобно расположившись в своей ячейке, метрах в пятнадцати от пулемётного расчёта. Так получается, что воевать нам придётся долго. Танковые колонны нашей армии, видимо, буксуют где-то поблизости и не спешит прийти к нам на помощь. Сталинских соколов совсем не видно, а должны были своими краснозвёздными силуэтами заполонить всё наше небо ясное. Не летят за Буг сотни наших снарядов, выпущенных из дальнобойных гаубичных орудий, способных смести любую силу на той стороне. Печально, но что-то у нас пошло не так!

По соседству расположился боец с трёхлинейкой, по ухваткам и по виду этот парень служит не первый год. За время командировки перезнакомился со многими, а вот как зовут этого погранца, пока не знаю.

Наблюдаю за полем и ясно вижу, как в разных позах лежат убитые штурмовики, правда кое-кто, подавая признаки жизни, пока ещё шевелится и громко стонет.

Вижу, как раненые более легко, сами пытаются уползти с поля боя. Один из наших, явно из тех, кто только что прибыл к нам из комендатуры, увидев медленно ползущего вражеского солдата, захотел его добить.

Он деловито передёрнул затвор своей "трёхлинейки", прицелился в уползающего подранка, волочащего за собой перебитую пулей ногу, и уже готов был потянуть на себя спусковой крючок, когда раздался голос моего соседа:

Слышишь, друг, не дело ты задумал! Побереги патроны для других. Успеешь ещё настреляться - не пройдёт и десяти минут, как они снова на нас полезут.

Видимо слова товарища подействовали на стрелка и выстрела не последовало.

Братцы, а кто знает, сколько сейчас времени натикало? громко раздаётся над окопами, чей то голос.

Ещё утро! звучит ответ.

Сам знаю, что утро! не отстаёт боец. Точнее хочу знать!