День летнего солнцестояния

Без пятнадцати десять! Ровно! гремит голос откуда-то слева от меня. Доволен?

Надо же, как медленно сегодня тянется время такая мысль, не совсем к месту, возникает в моей голове...

Только мы отдышались, осмотрелись после третьей атаки, как со стороны деревни послышался шум работающих моторов. Младший лейтенант Боголик снял с головы фуражку, осторожно, на уровень бруствера, высунул голову, поднёс к глазам бинокль и стал смотреть в сторону слышимого шума.

Он-ни вызвали т-танки! В-вижу чет-тыре м-машины! заикаясь, но громко, произнес командир и сразу же отдал команду: П-передать п-по цеп-почке! П-приказываю приг-готовиться к отражению т-танковой атаки. К-командирам от-тделений н-назначить мет-тальщиков!

Боголик ещё не совсем оправился от полученной контузии, чувствовал себя скверно и немного заикался при разговоре.

Ч-черникин, С-сидорин, п-пригот-товьте прот-тивот-танковые гран-наты! медленно подбирая слова, приказал Боголик, потом замолчал, несколько раз с шумом вдохнул и выдохнул воздух, пару раз мотанул головой, затем, собравшись с силами, продолжил говорить: К-когда п-пойд-дут т-танки, в-вам н-надо з-забраться в ям-му, где б-был п-пулемёт, з-зат-таиться и ж-ждать. От д-деревн-ни они т-точно н-на н-нас п-полезут. Н-надо в-встрет-тить. В-возьмётесь?

Сделаем, товарищ младший лейтенант! ответил за обоих Черникин.

Немецкое командование отправило на нас танковый полувзвод - четыре бронированные машины, которые остановились за деревней примерно в полукилометре от заставы, изучали обстановку и пока не спешили двигаться в нашу сторону...

Почему они медлят? Боятся? Чтобы четыре танка боялись какой-то горстки солдат - право слово смешно! успеваю подумать, прежде чем до слуха донеслись какие-то посторонние шумы, слышимые откуда-то с неба. Невольно задираю голову в сторону раздающегося шума. В чистом небе ни облачка, виден только жёлтый диск палящего солнца, на который без слёз смотреть невозможно. Присмотревшись, различаю в небе три точки, идущие в нашу сторону со стороны леса и с каждой секундой увеличивающиеся в размерах.

Самолёты! Теперь понятно, почему танки сразу не сунулись на нас - ждут, пока не отбомбятся самолёты, прежде чем до конца осмыслил увиденное, успеваю громко проорать: Воздух! Самолёты! Уже на подлёте!

Три самолёта низко идут над заставой. Пилоты стараются всё внимательно разглядеть, чтобы потом развернуться, набрать безопасную высоту, встать в круг, начать пикирование, сбрасывая свой смертоносный груз. Так и есть, пикировщики несколько раз прошлись над развалинами заставы, затем, словно вороны, рассмотревшие добычу, вернулись, набрали высоту и закрутили круг. Первый самолёт, за которым шли остальные, красиво выполнил крутой вираж и начал пикирование. Две другие машины, словно нитка за иголкой, последовали за своим ведущим, который перед самой землёй сбросил свои бомбы, стал быстро набирать высоту, выходя из зоны поражения. С противным свистом бомбы летят на наши головы, потом гремят мощные взрывы, вздымающие к небу кучи земли и песка. Взрывная волна сильно бьёт по ушам. Не смотря на то, что мы пережили три захода, летчики, полностью освободив свои машины от бомбовой нагрузки, сделали ещё один, последний заход, решив напоследок обработать позиции из бортового оружья. Расстреляв патроны и снаряды, "штуки" набрали высоту, построились клином и скрылись за кромкой леса.

Пикировщикам удалось сбить флагшток вместе с остатками красного полотнища, окончательно перемешали с землёй остатки столовой и кухни, опять досталось руинам здания заставы. Несколько бомб разорвались на территории сада, силой взрывов с корнем выдрав из земли несколько яблонь и поломав ветки других деревьев. Две бомбы рванули рядом с бруствером нашего окопа, обвалив взрывом стенки и присыпав землёй лежащих в нишах бойцов.

Я лежал в нише, уткнувшись лицом в песок, пытаясь вспомнить слова молитвы, которые несколько лет назад заучивал в "хитрой" школе, а заодно учился ещё и правильно креститься. Лежать под свист бомб, нюхать запах горелой взрывчатки и на себе ощущать действие мощных разрывов страшно до ужаса.

Ещё страшнее чувство беспомощности, когда ты, уже прилично оглохший, лежишь и скрепя зубами, лапаешь ладонями трясущуюся землю, до боли в ногтях, загоняя пальцы глубоко в слежавшийся грунт - сделать ничего не можешь и ждёшь исход!

Не успела осесть на землю пыль и рассеяться дым, как по заставскому городку методично стал бить из своих орудий танковый полувзвод.

Каски! Почему старшина нам не раздал каски? Ох, бедная моя голова! Как сильно, словно молотом, они бьют по ушам! такая мысль, в коротких перерывах между разрывами снарядов, сверлит мозг, хотя я отлично помню, что склад с имуществом был разбит в первые минуты начала обстрела заставы. Именно там привезённые Рафиком стальные шлемы СШ-40 лежали и припадали пылью. На заставах шлемы не прижились, даже не смотря на соответствующий приказ Наркома. Чей-то приглушённый крик заставил работать мозг и прогнать не нужные мысли прочь. Нашего сержанта убило! На смерть!.