День летнего солнцестояния

Я и Максаков, с двух сторонЮ поддерживаем Боголика, помогая ему идти. Ефрейтор Захарин, временно вооружившись "дегтярёвым" старшего сержанта, прикрывает Юхненко, который приготовив для метания свои гранаты, бесшумно ползёт вдоль кустов малинника, метр за метром сокращая дистанцию до пулемётной точки. На какое то время "хвост" скрывается из вида. Минут через десять один за другим гремят два взрыва. Когда клубы дыма немного рассеялись, вижу, как Николай встаёт с земли, отряхивает руками свою форму, потом снимает с головы фуражку, несколько раз гладит её ладонью, сбивая пыль с околыша и зелёного верха головного убора. Парень идёт в нашу сторону и радуется открытой доброй улыбкой, фуражка небрежно одета на затылок, и из-под козырька видны светлые волосы. Такое уверенное поведение бойца говорит о том, что вражеской пулемётной точкой покончено, и мы можем уходить. Внезапно откуда-то сбоку звучит винтовочный выстрел. На лице Николая улыбка сменяется гримасой недоумения, как бы говоря - как же такое могло случиться? Ноги парня подламываются в коленях, он падает на землю, судорожно пытается сделать несколько глотков воздуха, потом тело дёргается в предсмертных конвульсиях и замирает. Захарин, видя, как Николай валится на землю, встаёт в полный рост и держа у пояса пулемёт короткой очередью убивает немецкого солдата, пытающегося скрыться в кустах орешника. Осторожно подходим к Николаю и видим, что он мёртв - винтовочная пуля попала прямо под левую лопатку, не оставив парню ни каких шансов на жизнь...

Немцы разглядели нас, когда мы прошли уже большую часть заболоченной низины и подходили к небольшому лесочку. Их полевое орудие, установленное у деревенской околицы, сделало первый пристрелочный выстрел, пытаясь с первого выстрела накрыть четыре наших фигуры.

Быстро к лесу! Бегом! - кричит Максаков - Вовка, хватаем Петра и ходу! Иначе... - его слова тонут в грохоте второго взрыва, рванувшего совсем близко и впереди нас. Следующий вражеский выстрел был более удачным - снаряд разорвался рядом с ефрейтором Захариным, который прикрывая нас, чуть приотстав шел самым последним. Несколько осколков попали в Василия, сбив тело на землю. Понимая, что немецкие артиллеристы пытаются взять нас в вилку, мы с Максаковым, подхватываем Боголика и, волоча ногами по земле тело командира, что есть силы бежим к спасительным деревцам. Прежде чем мы добрались, к деревьям и стали не заметны, скрывшись среди листвы, ещё несколько раз гремят снарядные взрывы. Упустив нас из виду, артиллеристы прекратили стрельбу, видимо решив, что цели стали для них не досягаемы...

Уже темнеет, не рвутся снаряды и мины, не трещат пулемётно-автоматные очереди и не хлопают гранатные разрывы, всё стихло и только где-то далеко на востоке слышится что-то похожее на гром. Иногда, в районе городка заставы раздаются хлопки одиночных выстрелов - победители осматривают разбитую оборону и развалины. Лежим на траве у дерева и просто отдыхаем. Все трое ранены. Боголик ранен тяжелее всех плюс ещё контузия, полученная им в самый первый час. Пётр пытается держаться, но тихий стон и скрежет сжатых зубов показывают как ему больно. Иногда младший лейтенант даёт волю чувствам, и мы слышим, как он что-то бормочет: Как такое могло... Вся застав... Все полегли... Почему? потом слышу ещё слова и обрывки фраз: Знал же... Все... Что скажу... Господ... как мне больн…

Ты видел, что с Захариным? спрашивает меня Максаков. Может, потом сходим и поищем? "Дегтярь", опять же, жаль бросить. Как думаешь, они будут нас искать?

Слышал только, как рядом с ним сильно бахнуло. Сам понимаешь, проверять времени не было, отвечаю, пытаясь немного оправдаться, что оставили товарища в поле. Иван, я вот, что надумал - немцы сегодня сюда не сунутся. Отойдём подальше и останемся здесь. Ты как смотришь, чтобы задержаться до утра? Отдохнём, переведём дух, раны ещё раз осмотрим.

Я за. Только Захарина надо найти, соглашается старший сержант, потом он устремляет взгляд на младшего лейтенанта, давая понять, что последнее слово за Боголиком и обращается к командиру: Товарищ младший лейтенант, подскажите, как нам поступить?

Старшиииина... Голова... кружжжится, дышать... больно... всё ...болииит всё, медленно, разделяя слова, вымучено молвит начальник заставы. Он дело говорит... Мне не дойти... Пока задержимся здесь.

Я в лучшей форме, чем вы оба - мне и идти. Когда полностью стемнеет, смотаюсь в деревню, рассказываю план действий и упираю на то, что обещал Черникину позаботиться о всех оставленных в погребе раненых. Узнаю обстановку. Попрошу кого-нибудь из деревенских, чтобы отомкнули погреб и помогли нашим раненым. Попытаюсь раздобыть немного еды и воды. Если повезёт, то ещё принесу йоду и чистых тряпок для перевязки.

Сержант... думаю... вся деревня забита... солдатами... Пропадёшь... Боголик сомневается в моей затее.

Сама деревня, как опорный пункт, немцам точно не нужна. Им вперёд двигать надо. Сколько часов с нами провозились, отвечаю сразу обоим. Из солдат в деревне оставят не больше отделения или до взвода.