День Литературы 142 (6 2008)

Однако нет в тексте подтверждений тому, чтобы "православное зрение заплыло жиром". Доказательств адекватности взгляда героя на те или иные явления окружающей действительности православному в тексте предостаточно.

Да, рассказчик склонен проводить параллели между Православием и исламом: листая книги, оставленные для него гостеприимными хозяевами в номере, он замечает очень много хадис, похожих на православные. Да, подчас вызывает недоумение то, что православный человек в разговоре с арабами употребляет обороты речи, характерные для мусульман: " — Это очень даже так, — подтвердил я и добавил для твёрдости: — Альхамду лилля! Клянусь Аллахом!.." Однако во всём этом нельзя обнаружить изменений в вероисповедании центрального героя повести, отклонений от Православного мировидения: "Я прилепился ко Христу, и мне не надо больше ничего искать. Я спокоен: я нашёл смысл жизни". Во всех диалогах этот человек категоричен в вопросах, касающихся веры: " — Вы считаете, что православная вера единственно правильная. Так?

— Для меня, да. Она принесена на землю самим Богом. И Моисей и Мухаммад — пророки, Иисус Христос — Сын Божий.

— Мы также верим в Его второе пришествие.

— Слава Богу. Но ждёте как пророка, опять же. А Он обещал Суд.

— Но именно Христос перед Вознесением обещал послать людям утешителя. Он говорил о пророке Мухаммаде.

— Нет, вот тут мы не сойдёмся: Он говорил о Духе Святом…" Он не желает подстраиваться под пусть и очень гостеприимных арабов, открыто и прямо отстаивает собственные убеждения.

Остается неясным, по каким фактам из текста критик Кокшенёва делает вывод о том, что "православное зрение" героя или писателя (здесь это разграничение не имеет смысла по причине уже упоминавшейся слитности их образов) "заплыло жиром", то есть притупилось, исказилось или вовсе атрофировалось.

Михаил СИПЕР “В ГЛУШИ ЕВРОП И АЗИЙ…”

* * *
Над Прагой дождь. Темна волна в реке,
Летит вода на статуи и здания.
Зажавши зонтик в мокром кулаке,
Я уделяю городу внимание.
Закрыт от солнца мутной пеленой,
От Вышеград раскинувшись до Жижкова,
Он долго перелистывался мной
Старинной и загадочною книжкою.
Здесь надо быть и жить не торопясь,
Включив души глядящий далеко радар,
Чтоб уловить магическую связь
Своей судьбы и мокнущего города,
Чтобы понять и ощутить восторг,
Впитать в себя живое излучение
Людей и стен, проулков и мостов
И площадей в вечернем освещении.
Хоть дождь меня опутал на ходу,
Мне ни к чему волнение и паника,
Ведь я всегда укрытие найду
На Водичковой улице у "Браника"!
* * *
Луна показалась и сгинула,
Как в омут, упав в облака.
Откуда волною нахлынула
Такая густая тоска?
Накинулась, как ненормальная,
Сомкнув рук немытых кольцо,
Как старая блядь привокзальная,
Нечисто дыша мне в лицо,
Честя инородца и выродка,
Всё ближе, ко мне и тесней,
И, чёрт её знает, как вырваться
И как расплеваться мне с ней.