День Литературы 143 (7 2008)

Не может ни любить,

ни ненавидеть.

И вставлен в соколиный глаз опал, Чтоб чёрный птичий гнев

не видеть.

Николай КОНЯЕВ МЕДВЕДЬ

РАССКАЗ

Вера Сергеевна на лесном озерке медведя встретила.

Он шёл по другому берегу озера и тоже, как и Вера Сергеевна, брал ягоды.

И, может, потому что ходил медведь за тёмной еловой водою, а может, просто потому, что так хорошо она его увидела, но никакого испуга Вера Сергеевна не почувствовала. Перекрестилась и снова нагнулась к усыпанной брусникой кочке.

Время от времени Вера Сергеевна поглядывала на медведя, но тот не уходил никуда, наедался на зиму.

На хорошей ягоде бруснику легко собирать — немного и времени прошло, а уже наполнилась корзинка. Прощаясь, Вера Сергеевна снова на медведя посмотрела, и защемило, защемило сердце от немыслимой красоты Божьего мира.

Проглянувшее солнышко высветило ёлки, заиграло в озёрной воде, а тут ещё легкий ветерок пробежал по верхушкам деревьев, и посыпались, посыпались с берёз и осинок золотые листья. И хоть и ушло солнце за тучу, но вода в озере, засыпанная золотом листьев, словно бы впитала в себя солнечный свет.

— Спаси Господи люди Твоя и благослови достояние Твое… — прошептала Вера Сергеевна, и медведь, словно бы почувствовав что-то необыкновенное, остановился, внимательно посмотрел на женщину, а потом покачал тяжёлой головой и, переваливаясь, неторопливо пошёл по озёрному берегу в другую сторону.

1.

Из леса Вера Сергеевна как с праздника вернулась.

И усталости никакой, и на душе светло, как на озере, когда его осветило проглянувшее солнышко…

Даже не удержалась Вера Сергеевна, похвастала соседке Шуре Великановой, что, будто на иконе побывала, так хорошо…

— Где-где? — переспросила Шура.

— На иконе… — сказала Вера Сергеевна. — Медведь ходит рядом, а потом ветерок дунул и так листья посыпались, что золотым сразу всё стало… Как на иконе…

— Ага… — сказала Шура. — Медведя увидишь, так не только икона со страха привидится…

— Да я же не про страх говорю, а про то, что на душе светло стало…

— Ягод-то набрала? — думая о своём, спросила Шура.

— Да набрала, набрала… Ягода в этом году хорошая.

— Слышь, Василий? — Шура заглянула в комнату.

— Слышу… — раздался из комнаты недовольный голос шуриного мужа, Василия Егоровича Великанова. — Белая, небось, ещё брусника?

— Не, белой и нет почти… — сказала Вера Сергеевна. — В этом году раньше ягода пошла…

— Я говорила, а ему, хоть кол на голове теши… — недовольно проворчала Шура. — Две корзинки от дочери заказаны, так сколько времени, по ягодке собирать будем, когда всю бруснику выберут?

— А сама-то не приедет?

— Да куда ей на восьмом месяце бруснику собирать?

— Наберём… — сказал из комнаты Великанов. — А ты, Сергеевна, чего со мной-то не здороваешься? Или Шурка не пускает?

— Да я на минутку только забежала… — сказала Вера Сергеевна. — Я и не знала, что ты дома.

И, посмотрев на Шуру, заглянула в большую комнату.

2.

Василий Егорович за письменным столом у окна сидел, и на тарелке перед ним лежали серые осиные гнёзда.

Великанов ломал гнёзда столовой ложкой, а потом растирал в пыльцу и завёртывал эту серую пыль в хлебный мякиш.

— Зубы болят? — спросила Вера Сергеевна.

— Всю ночь не спал… Совсем замучили…

— К зубному тебе надо…

— Так в райцентр ведь за день не обернёшься… — вздохнул Василий Егорович. — Сама говоришь, что брусника поспела, когда же идти за ней?

— Да, теперь с любой болячкой в райцентр надо ехать… — сочувенно вздохнула Вера Сергеевна, но тут же легко улыбнулась. — А что, Василий, если бы тебе, когда мы по распределению прихали сюда в посёлок работать, сказали бы, что ты осиными гнёздами зубы лечить будешь, поверил бы?

— Так и ты бы не поверила, что по иконам бродить пойдёшь… — улыбнулся и Василий Егорович. — Эх, Веруха-Веруха… Совсем мы тут стариками стали… А ведь давно ли ещё на танцы с тобой бегали?

— Ты Вася, шаль-то не вспоминай всякую… — раздался с кухни шурин голос. — И ты, Вера, не забывай свой пенсионный возраст…

— С тобою забудешь, Шура … — недовольно проговорил Великанов. — А куда ты, Вера, ягоды-то на озеро ходила брать? К старым вырубкам?

— Не… На Игумновой топи была…

— Это там ты и медведя видела? — Василий Егорович потянулся, взял с подоконника лесхозовскую карту и развернул её, отыскивая лесное озеро. — Здесь что ли?

— Ага… Вот тут на берегу лесовоз с выбитыми стёклами стоит… А медведь с другой стороны озера и вышел…

— Это он со стороны Чащобы пришёл… — задумчиво сказал Василий Егорович, глядя на карту. — Не очень и далеко получается.

3.

Вера Сергеевна еще водила почерневшим от ягод пальцем по карте, а сама уже почувствовала, что зря она это рассказывает, поняла, что Василий Егорович — всё-таки сорок лет в одной школе проработали, тридцать лет в одном доме бок о бок прожили! — как-то нехорошо задумался.

— Да ты что, Вася? — спросила она, глядя соседу прямо в глаза. — Чего надумал-то?

Василий Егорович — точь-в-точь как в школе, когда она напирала на него! — не сразу ответил.

— Видишь, Сергеевна… — сказал он, отводя глаза. — У зятя-то лицензия на медведя взята… А куда за ним ехать, не знает… Вот я и подумал…