День матери

Я варю сосиски под руководством Ларисы Дмитриевны. Она сидит за столом у меня за спиной. Я уже смирился с тем, что хитрая старуха ест нашу с мамой еду, и теперь мы с ней устраиваем что-то вроде обычного человеческого обеда. Пока вода закипает, Лариса Дмитриевна рассказывает о своем муже-профессоре, который умер почти десять лет назад. И о том, что у них не было детей. И о том, что у них с мужем осталась двухкомнатная квартира с балконом и высокими потолками почти в три метра, но она эту квартиру сдает и на вырученные деньги снимает комнату у нас, а на оставшиеся покупает себе еду и лекарства. Насчет еды – это, конечно, неправда, но я молчу.

– Чего, мамашка твоя болеет? – спрашивает Лариса Дмитриевна.

Я киваю. В последнее время мама совсем перестала что-либо делать, в том числе есть и выходить из комнаты.

Хлопает входная дверь. Это Эдик. Он прямо в одежде проходит к нам на кухню. Настроение у него отличное, он побрился и выглядит не таким удивленным и ничего не соображающим, как обычно. Эдик достает из нагрудного кармана небольшую пачку денег – купюры по тысяче и пятисот рублей – и протягивает их Ларисе Дмитриевне.

– Вам! За оказание помощи и поддержки! – говорит он.

Мы с Ларисой Дмитриевной недоумеваем: какая-такая помощь?

– За удобрения. И советы. Ну, рассада класс пошла! – поясняет Эдик. – Все продал. Это – деньги!

Он поворачивается ко мне и протягивает вторую пачку, перетянутую резиночкой.

– За комнату! На! – говорит он.

Лариса Дмитриевна убирает деньги в кармашек халата дрожащими руками.

– Эдинька, покушай с нами, – говорит она.

Эдик сияет так, как будто он супергерой и только что спас кучу невинных жизней. Он садится за стол с видом именинника, которому сейчас будут вручать подарки. Лариса Дмитриевна велит ему помыть руки.

* * *

Мы с Женей стоим перед витриной «Евросети» и смотрим на мобильные телефоны. Мне неудобно смотреть на витрину, так как в руках у меня два больших букета цветов.

– Смотри, вот этот вот! Там вай-фай есть, сможешь «ВКонтакте» сидеть! – советует Женя.

Мне толком не видно, на какой именно телефон показывает Женя, – букеты мешают обзору. Я решаюсь. Протягиваю один букет ей.

– Вот, – говорю я, – это тебе. Спасибо тебе за то, что ты есть.

У меня все как всегда вышло глупо – поскольку появились деньги, я решил купить Жене и маме цветов. Но так как после школы я должен был работать курицей, купить цветы заранее, до встречи с Женей, я не успел. Пришлось покупать прямо при ней. А потом как-то глупо уже было дарить.

Женя почему-то смущена. Оказывается, ей еще никто никогда не дарил цветы.

Я захожу в магазин. Я настроен решительно.

* * *

Посреди улицы стоит огромная желтая курица, из глубин куриного живота доносится звук «динь-динь-динь-динь». Это звонит мой новый мобильный в кармане. Курица запускает руку себе в горло и вытаскивает оттуда телефон. Зрелище не для слабонервных.

– Мам, я же просил. Я на работе, – начинаю я. – Мам, что случилось? Успокойся, все в поря… Звонит в дверь? Не открывай! Позови Эдика!! Его нет?! Я щас буду! Мам, успокойся!!

Огромная желтая курица бежит по улице. Вбегает во двор. Дергает дверь в подъезд, дверь не открывается, потому что курица ввела не тот код в домофоне. Курица в панике.

Возвращающийся с прогулки Эдик тоже хотел зайти в подъезд. Эдик видит курицу и застывает в недоумении.

– Жесть, – говорит Эдик.

Зажмуривается. Открывает глаза. Все тот же родной двор и желтая курица приплясывает перед дверью.

– Надо завязывать… – задумчиво говорит Эдик, обращаясь к самому себе.

В костюме я не влезаю в лифт, поэтому бегу на наш этаж по лестнице. В костюме это очень тяжело. Еще не добежав до квартиры, я слышу настойчивые звонки в дверь, сердитые возгласы:

– Ну откройте, нууу!

Перед дверью в нашу квартиру стоит Рита.

– Здравствуйте, – говорю я.

Рита пугается курицы и продолжает жать на звонок.

Еще больше пугается Эдик, который приехал на лифте и обнаружил, что курица, мало того что не является его галлюцинацией, так еще и стоит перед дверью его квартиры и, видимо, собирается в нее войти. Эдик на всякий случай нажимает на кнопку «один» и едет обратно на первый этаж.

– Это я, – говорю я.

Рита смотрит на меня и жмет, и жмет на звонок.

– Это я, Кеша, – говорю я. – Перестаньте.

– Что перестаньте?

– Звонить.

Наконец я догадываюсь снять куриную голову. Рита перестает звонить в дверь.

– Я хочу поговорить с твоей мамой, – говорит она.

– Понятно, – говорю я.

– Она не открывает, – говорит Рита.

– Ну да, – говорю я.

– Но она же дома!

Я киваю.

Рита хватает меня за руку.

– Пожалуйста! Я в отчаянье! – говорит она.

У нее раскрасневшееся заплаканное лицо. Мне становится жаль Риту.

– Подождите здесь, – прошу я.

Рита шмыгает носом.

Я поспешно закрываю за собой дверь. В коридоре на полу сидит мама и плачет.

– Что ей нужно? – слабым голосом спрашивает она.

– Поговорить хочет, – честно отвечаю я.

– Я не могу, – плачет мама.

Я киваю.

– Мам, иди в комнату, – говорю я.

– Не хочу, чтобы она здесь была, – всхлипывает мама.