День Мечты

– … И ничего плохого в этом нет. Конечно, было бы удобнее обеспечивать всех желающих отдельными органами, но это нерентабельно. – Помахивая зажатой в руке салфеткой, говорил увлеченно друг Гаврилыч, оглядывая успокоившихся и вновь собравшихся за столом гостей. Он всегда после третьей рюмки садился на своего любимого конька – медицину и мог говорить долго. Слушали его внимательно и с интересом, только полковник больше интересовался графинчиком с густой оранжевой жидкостью, стоящим перед его супругой и до которого он еще не добрался. Аня сидела, поджав губы, и следила за дочерью, беззаботно размазывающей по щекам торт.

– Гораздо дешевле выращивать сразу целое тело, теперь это узаконено и фермеры быстро переключились на новое производство. Если раньше все боялись Гэ-эМ- продуктов, то теперь только такие старомодные люди, как наш именинник, продолжают упорно возиться с натуральными растениями. Вот посмотрите, – повел Гаврилыч рукой вокруг, не замечая недовольства на лице друга, – все соседи вокруг выращивают модифицированные растения. Поливай два раза в неделю и собирай урожай ведрами… Клубника – с кулак, яблоки – без единого червячка, хочешь дыни – пожалуйста, все теперь у нас можно вырастить. Только посади, а уж дерево или там куст сами вырастут, надо только правильно семена заказывать, чтобы на нашу климатическую зону были рассчитаны. А Михалыч вот, упрямо возится с парниками, над каждым деревом трясется – вдруг померзнет зимой, или тля какая поест летом… В ногу со временем надо шагать, друг мой, использовать достижения науки.

– Вот пусть соседи и кормят своих детей всякой дрянью, – отозвался без улыбки Семен Михайлович, – а я свою внучку лучше настоящими ягодами побалую. Никто ведь не проводит испытаний с модифицированными продуктами, болтовня только идет, что от них вреда нет…

– Зря вы так, дядя Семен, – деловито сказал Димка. – У нас вон, в универе, на кафедре биологии всякие опыты проводят, даже целое хозяйство на них работает. И каждый результат многократно проверяется, сертификаты на каждый продукт делают.

– Чепуха, мы вот их только пробовать начали, и неизвестно, как это отразится на вас и на них, – кивнул на внучку Семен Михайлович. – Проверить последствия таких модификаций сложно, слишком много времени для этого нужно, несколько поколений, по крайней мере. Этого никто не изучает, так было с радиацией, пока воздействия незаметны, все думают – нормально, а потом становится поздно. Рак, лейкемия, физические отклонения… Так ведь уже было не только с радиацией, с удобрениями и лекарствами тоже обжигались. Нам все мало примеров, мы смело бросаемся вперед, по пути прогресса, оставляя за собой миллионы калек …

– Правильно, Димка, – воодушевленно поднял вилку Гаврилыч, будто и не слышал своего друга. – У меня в хирургии экспериментов не ставят, только по отработанным методикам действуем. И нечего нос воротить, Михалыч, многие только мечтают о том, чтобы к нам попасть, сбросить отработанное тело… Как ракеты, – оживился удачной аналогии Гаврилыч, – отработала первая ступень – сбросил, отработала вторая – тоже долой… Так и у нас теперь: прожил полста лет – меняй основные механизмы, и еще полста лет живи без проблем.

– Да я не против замены… ступеней, – усмехнулся вяло Семен Михайлович и успокаивающе похлопал по руке жены. – Я против того, что вы так … бездумно и бездушно подходите к этим вещам. Нельзя так делать, не по-человечески это, не по-людски. Может, кто-то к вам попадет в тяжелом состоянии, на грани жизни и смерти, а вы со мной в это время возиться будете. Сколько сейчас людей гибнет на дорогах, сколько детей ждут очереди на операцию по замене сердца, почек или печени…

– Ну, брат, ты даешь! – вспыхнул друг Гаврилыч. – Не я же это придумал, может с позиции нравственности это выглядит не очень привлекательно, но сколько жизней спасено, сколько людей удалось вернуть к полноценной жизни. Не будем говорить о том, кто достоин обновления больше – политики или бизнесмены, у которых деньги всегда находятся… Но ведь каждую секунду в мире миллионы гибнут. Вот, месяц назад мы Тюнникова на ноги поставили, после той аварии, в когда самолет в воздухе развалился. Он ведь теперь свою теорию психокосмоса закончить сможет, это, брат тебе не гибридная картошка. Разве такие люди не заслуживают жизни?

– Как ты не поймешь, Гаврилыч, что не об этом я. Как на отдельном человеке такие замены и обновления сказываются, вам медикам, виднее. Но то, что спасаете только избранных, как это на обществе скажется – вот мой вопрос. С моралью играть нельзя, тут стоит только оступиться раз и все, общество потом не вытащишь из пропасти, – тоже начал раздражаться именинник, но его перебила бесцеремонная Виктория Матвеевна, о мировых проблемах никогда не задумывающаяся, но сильно интересующаяся более приземленными вещами.

– Так сколько же такое удовольствие стоит, Степан Гаврилович? – спросила она и в ожидании ответа навалилась грудью на стол. Гаврилыч, сбитый с толку, собрал морщины на лбу: – Какое еще удовольствие?