День мертвых

– А вот и есть. Я же вижу, вы из журналисток нового поколения, вам хочется самой участвовать в событиях. Одной объективности Хосефине Эспиносе мало, о нет. Ей не хватает…

– …не хватало еще умыкать девиц из гаремов. И вообще, зачем вам я? Просто усадите ее в машину и…

– Нет, это должны быть вы. Если я стану на нее давить, она сразу побежит к Скелли, и они дуэтом споют corrido про то, какой я злодей. Это же мексиканская история любви – парень не должен знать, что девушка уезжает. Нет, к вам она прислушается: она готова землю целовать под вашими «Джимми Чу». Вы скажете ей, что ей нужно ехать в Чиланголандию, как я велел, и она поедет. Надо только подыскать, на какой машине вам безопасно проехать по городу…

– Вы меня не слушаете. Я этого делать не буду.

– Отлично. Тогда можете покинуть мои владения. Придется связаться с другими журналистами, кому-то наверняка захочется снять репортаж десятилетия. Пожалуй, подыщу-ка лучше мужчину. Ближайшие пару дней тут будет довольно опасно, и я не совсем уверен, что вы справитесь. В общем… приятно было познакомиться, сеньора Эспиноса. Буду искать ваше имя в списках обезглавленных.

Он развернулся и направился через деревню обратно к дому. Послышались пронзительные крики, какие издают тропические птицы и маленькие дети, и действительно, мимо него в сторону утоптанного клочка земли, заменявшего здесь игровую площадку, промчалась толпа ребятишек. На всех были маски скелетов, в грязных кулачках они сжимали сахарные черепа на палочках. Позади этой оравы следовала взрослая девушка, тоже в маске, но с фигурой, которая не вызывала и мысли о скелете и по которой в мгновение ока узнавалась та самая Лурдес, источник всех проблем.

Услышав оклик Мардера, она подняла маску и наградила его улыбкой.

– Лурдес, – произнес он, протягивая ей руку. – Я так рад, что встретил тебя. Мы с Пепой как раз о тебе говорили. У нее для тебя потрясающие новости.

Мардер обернулся, крикнул: «Пепа!» – и призывно помахал рукой. Эспиноса стояла посреди дороги, наклонив голову вперед, некрасиво разинув рот, и напоминала быка, которого вконец загонял хитрый матадор со своим плащом.

Через секунду она уже натянула на лицо улыбку телезвезды, подошла к ним и заключила девицу в объятия, не забыв перед этим прорычать Мардеру на ухо: «Chingaquedito!»

И Мардер оставил их, еще раз дружелюбно помахав напоследок. Да, он и в самом деле chingaquedito – это было мексиканское жаргонное словечко, обозначавшее интригана, манипулятора и вообще коварного сукина сына. Жена познакомила его с этим словом еще в начале отношений – называла его так, если он хоть на шаг отклонялся от абсолютной честности, которую Чоле исповедовала сама и которой требовала от него. «Если б мне был нужен мачо, двуличный лживый пес, – частенько говорила она, – то я вышла бы за мексиканца».

Дети напомнили ему о текущей дате. Октябрь был на исходе, и на горизонте уже маячил День мертвых. Ну конечно, для него-то и готовили угощение – не по случаю военных действий, а к празднику. Они будут есть, пить и танцевать, и на угрюмых лицах мексиканцев заиграют улыбки, и проснется шальной дух озорства, который все они прячут глубоко в душе. Будут драки, любовные дела и пьяные оскорбления. Поскольку Мардер patrón, его начнут поносить больше всех, но он не станет возражать, потому что тоже напьется вдрызг. А потом все примутся плести венки из бархатцев и возводить алтари для своих усопших, выкладывать сахарные черепа и pan de muerto с полосками теста, вылепленными в форме костей и покрытыми белой, словно кости, глазурью. Первый день фиесты посвятят ангелочкам, то есть умершим детям, второй – всем остальным; каждая семья отправится на кладбище и устроит пикник у могил покойных родственников, не забыв и про ofrendas[124], чтобы мертвецы тоже могли перекусить, когда вернутся на землю по воле Миктекасиуатль, Владычицы Смерти и загробного мира.

На этот раз Мардер не особенно следил за предпраздничными хлопотами, хотя знал не понаслышке, как готовятся к Día de los Muertos и как сложно раздобыть в Нью-Йорке нужный сорт бархатцев – не то чтобы это была главная проблема, стоявшая перед их семейством в те годы. Нет, проблема заключалась в том, что сеньора не имела возможности навещать могилы предков вместе с родными, поэтому ей приходилось довольствоваться пьянством и придирками к мужу. Поэтому Мардер недолюбливал El Día, и поэтому, видимо, не замечал многочисленных признаков, указывавших на близость праздника, – например, тяжелого запаха бархатцев, доносившегося из открытых дверей, и аромата выпечки. Разумеется, в эти дни pan de muerto можно было купить в магазине, но многие верили, что усопших не проведешь.