День между пятницей и воскресеньем

— А то! Еще как! Ну, приехали мы, дружище! Вон хутор-то, через поле добежишь, и там. А мне тут на бетонку сворачивать. Бывай, Николай! И тетке своей скажи троюро́дной, пусть обувку тебе справит.

Он понятия не имел, что это за хутор, но пошел через поле, как показал ему водитель Федор. На самом краю за солидным забором стоял большой дом. Коля был уже недалеко, когда ворота открылись, и две девушки выгнали на улицу стаю гусей, а за ними двух коров.

— Здрасьте! — махнул он им.

Девицы сначала насупились, с прищуром осмотрели его с головы до ног, одна из них, та, что повыше, с волосами, заплетенными в длинные косы, хмыкнула, глянув на его босые истертые ноги, а потом обе одновременно сказали:

— Доброго утречка.

— Меня Николай зовут, — сказал он.

— А у нас животина сейчас разбежится, — фыркнула девица помладше, в зеленой косынке, и махнула хворостиной. — Чего хотел, Николай? Или просто так по дворам ходишь здоровкаешься?

— Я б хотел… Мне бы в работники наняться, — выпалил он.

Была — не была, терять ему было нечего.

— Ишь ты, в работники, — снова хмыкнула свысока та, что с косами.

— Да, — кивнул он. — Вам работники не нужны?

— Рая! Майя! — раздался со двора громкий мужской голос. — Чего застряли? Телок гоните скорей, я ж вам сказал.

— Батя, да тут вот, в работники пришел наниматься, — крикнула высокая.

— Так ваше дело животина, а не работники.

Из ворот вышел сурового вида высокий мужик в потертых штанах и синей застиранной рубахе, однако Николай быстро смекнул, что живет эта семья явно в достатке. Дом побелен, во дворе чисто, дверь летней кухни приоткрыта, утренний ветер гонял белоснежную занавеску. На окне красная герань, а в будке пес — мордатый, явно породистый.

— Доброго утра! — поздоровался Николай. — Вам работники не нужны случайно?

— Хороший работник никогда лишним не будет, — с прищуром сказал мужик. — Да идите вы уже! — прикрикнул он на девиц, которые все разглядывали незнакомца. — Тем более что у нас тут, вишь, девок полон двор, а толку мало. Сам-то откуда будешь? Что умеешь?

— Я все умею, — быстро сказал он. — Я много где работал.

— А тощий чего такой?

— Это просто… порода такая, — выкрутился Коля.

— А ноги чего босые? Тоже порода? — Мужик прожигал его взглядом.

— Ноги… нет. Собирался в спешке.

— Ясно. Куда спешил, чего хочешь? На сапоги заработать? Так можно в армию сходить, там кирзовые бесплатно выдадут.

Он замешкался, не мог признаться, сколько ему лет, боялся, что мужик потребует документы, а больше всего — что тот вернет его бабке.

— В армию еще пойду, — уверенно сказал он. — Пока без сапог обойдусь, мне надо на билет в Москву заработать.

Он сам не знал, почему у него это вырвалось, он никогда и не мечтал о Москве. Просто Москва была для него другим миром, другой планетой, а ему так хотелось сбежать как можно дальше. Дальше Москвы он ничего не знал.

— Ишь ты какой. — Мужик сложил руки на обширном животе. — В Москву ему надо. Ну, значит, вот что, москвич. Время сейчас горячее — скоро урожай пойдет, от лишних рук никто не откажется. Тем более раз говоришь, работы не боишься. Кормить-поить тебя буду, спать можешь на сеновале на чердаке, а если хорошо себя покажешь, то, как урожай соберем, масло собьем, со скотиной управимся, — может, и куплю тебе билет в Москву-то. Так что заходи.

Он неловко шагнул вперед, а мужик протянул ему широкую, как лопата, ручищу.

— Петр Василич я. — И тут же крикнул во двор: — Фая! Принимай работника. Отмыть его только надо и что-нить на ноги справить.

Из летней кухни высунулась невысокая женщина в ситцевом платье, подхваченном цветастым фартуком, на голове белая косынка. На руках у нее вертелся младенец.

— Римма! — крикнула она. — Забери-ка у меня Сашку! А ты, парень, дуй сюда, будем с тобой разбираться.