День на Каллисто

На верхотуре я обнаружил комнату с большими окнами современного типа, а в ней неприбранную постель, платяной шкаф и другую немудреную мебель, свидетельствующую о том, что в комнате кто-то жил. Рядом находилась крошечная душевая, а возле нее небольшая мастерская с какими-то непонятными мне приборами и инструментами, к которой примыкало помещение под стеклянной крышей, похожее на спортивный зал в миниатюре. Посреди зала стоял отличный стол для настольного тенниса — такие столы увидишь разве что на крупных соревнованиях и чемпионатах страны или международных турнирах. На столе валялась ракетка, — видимо, Иоахим швырнул ее, торопясь вниз, пол был усыпан смятыми и треснутыми пластмассовыми шариками.

Но не это привлекло мое внимание, а то, что стояло на противоположном конце стола. Да, чудо существовало, и я теперь знал, что мои хлопоты не пропали даром. Передо мной было какое-то странное сооружение, по величине и по виду похожее на автомат для продажи сигарет; к нему был подведен кабель. Машина приглушенно гудела, в верхней ее части мигали зеленоватые огоньки. Внутри же страшилища торчал железный стержень, к концу которого была прикреплена ракетка — обычная ракетка для пинг-понга, ничем не отличавшаяся от той, что валялась на столе. Я поднял ракетку Иоахима, намереваясь хорошенько ее рассмотреть, но машина вдруг затявкала, будто пес, и принялась размахивать своей ракеткой, реагируя на каждое мое движение. Я схватил шарик и, подбросив его, подал мяч на игру. Автомат молниеносно отбил шарик, послав обратно мне, так что я едва успел проследить за его полетом. Я сделал попытку повторить подачу, чтобы продолжить игру, но сумел с огромным трудом только трижды отразить атаки, порядочно вспотев при этом. А ведь когда-то я выступал за сборную страны! Возможно, мне бы все-таки удалось и в четвертый раз отбить наступление, но в этот момент в зал вбежал Иоахим и застыл в дверях с округлившимися от ужаса глазами. Раскрыв рот, будто желая сказать что-то важное, он захрипел и свалился как подкошенный.

Придя в себя, он тупо уставился перед собой. Я протянул ему стакан воды. Жадно осушив стакан, он потер рукой глаза.

— Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил я. — Сейчас приготовлю вам что-нибудь…

Иоахим никак не отреагировал на мои слова, он был явно не в своей тарелке. Вдруг, очнувшись, он вскочил и, опрокинув стол, ринулся в зал.

— Где Эмил? Что вы сделали с Эмилом?

Иоахим наклонился к своему детищу, нежно гладя его металлические части. Потом, немного успокоившись, вернулся в комнату и уселся на кровать.

— Мне бы хотелось написать о вас, — начал я. — О том, как вы готовитесь к чемпионату…

— Убирайтесь вон! Сейчас же убирайтесь!

Я не сдвинулся с места.

— Как вам будет угодно. Мне достаточно и того, что я увидел…

— Подождите, — прошептал Иоахим, — подождите, мы, надеюсь, договоримся!

— Так вы готовы ответить на мои вопросы?

— Нет, прошу вас, не пишите обо мне. Я запрещаю вам! До свидания!

Мне ничего не оставалось, как уйти. Я и в самом деле хотел это сделать. У меня перед глазами уже мелькали огромные буквы заголовка моего репортажа. И тут Иоахим, схватив меня за руки, упал передо мной на колени и запричитал, что он очень, очень просит, просто умоляет никому ни о чем не рассказывать: он, мол, провел столько бессонных ночей, забыл о человеческих радостях, и вот сейчас он почти у цели, почти…

— А когда? — деловито спросил я.

— После чемпионата. Если обещаете молчать, я предоставлю вам любую информацию, повторяю, любую, только спрашивайте.

Я согласился, в глубине души ругая себя за мягкотелость и порядочность. Но сегодня-то я могу признаться, что в ту минуту, быть может, и бессознательно заключил настоящую деловую сделку, причем выгодную для себя.

С тех пор я наведывался к Иоахиму несколько раз в неделю, заодно снабжая его шариками для игры — не отвлекаться же нашей знаменитости от тренировок по пустякам. И, как нередко случается у двух одиноких людей, связанных общей тайной, мы подружились. Иоахим, сбросив с себя угнетающее бремя затворничества и прервав обет молчания, превратился в общительного собеседника. Он был рад-радехонек довериться мне во всем: наконец-то нашелся человек, которому он мог поведать самые сокровенные мысли.

— Расскажи-ка, как тебе пришла в голову эта идея? — как-то спросил я.