День от субботы

Месяц распался колодой карт – снова дорога, казенный дом, видишь, красавица, это март – твой кареглазый суровый Дон, ох, и горячих твой Дон кровей, плетью огреет – поспоришь с ним… Не уводи по ночам коней, громко браслетами не звени, вечером будешь плясать – глаза не поднимай на чужой костер… Туз тебе выпал, пасьянс сказал: Дон несговорчив, да нож остер, карты не выдадут, я смолчу, песней прикрою твои пути, все тебе, милая, по плечу – лошадь гнедую седлай, лети, ветром сливайся с ее спиной, с яростным стуком ее копыт… Дон не поспорит с такой весной, сам, помолчав, отойдет с тропы, Дон догадался, кого взрастил, знал, как неистово ждешь огня, карты не выдадут, Бог простит… Будешь гадать – вспоминай меня…

… Месяц распался колодой карт, к старым замкам подобрав ключи…

Слышишь, красавица, это март

цыганским напевом

летит

в ночи.

Ветер с севера...

***

Ветер с севера гонит тучи, и дождем караван навьючен, ветер холоден, стар и скрючен, он устал от такой весны. Дождь прольется над нашим домом, по нелепым законам Ома – мы устроены по-другому, то есть слишком напряжены. Силу тока пора уменьшить – чтобы не было в сердце трещин, по которым ясней и резче узнают не попавших в рай. Отрекайся, люби, как надо – добродетель, покой и правда – получай это все в награду, просто медленно умирай. Умирай – потому, что /слышишь?/ ты не хочешь подняться выше, стоя где-то под самой крышей, ты твердишь о родной земле, что считает тебя игрушкой – много лет никому не нужной, что жестоко снимает стружку, заставляя собой болеть. О земле, что давно не держит, что уже нарожала свежих, что тебя отпустила прежде, чем мы стали ее просить… Небо ждет, только ты боишься сделать шаг, оказаться ближе, ты упрямо стоишь под крышей, вызывая себе такси. Небо теплое, словно море, я теряюсь в его просторе, я не в праве решать и спорить, я не в силах сидеть и ждать. Крепкий вечер в бокале подан, тучи пьют дождевую воду, на войне за свою свободу мне приходится побеждать. Моя армия – дождь и ветер, я одна здесь за все в ответе, я случилась на этом свете для того, чтобы вы смогли… По карнизам шагают тучи, караван темнотой навьючен, ты не знаешь, как будет лучше.

Ты не видишь меня с земли.

Мы опять не имеем ни шансов, ни прав...

***

Мы опять не имеем ни шансов, ни прав – только выкрутить пробки и стать потемнее. Почему тебя нет ни online, ни in love, если я без тебя засыпать не умею? Позвони, расскажи мне забавную чушь – про невежливый ветер и злые трамваи, я тебя продышу, проживу, промолчу, я тебя удержу до рассвета словами – где-то в снах, от которых всего лишь черта остается под утро на смятой подушке… Иногда ты умеешь меня не читать. Иногда я пытаюсь об этом не слушать. Иногда нас разводят по разным углам, как детей, что уже напроказили слишком… А сегодня – сидеть без назойливых ламп, просто ждать, когда ты наконец позвонишь мне, в темноте вспоминать, как звучат голоса, как от счастья и нежности пальцы немеют…

Я б сама позвонила, чтоб это сказать, но ты помнишь – ни шансов, ни прав не имею.

А у нас сегодня срывается дождь...

***

А у нас сегодня срывается дождь. На крик. А иначе никто не станет его жалеть. У трамваев люди высечены внутри, как рисунки в первобытной седой скале. Вдоль дорог гуляет ветер – пора теплеть, только он упрямый, северный, по глазам, и слезинки проявляются на стекле, словно кто-то их нарочно подрисовал. Так идут вагоны, медленно, как в кино, вот такой дождливый, странный палеолит. А у нас сегодня срывается все. С весной. Мы, пожалуй, даже сделали, что смогли. Посидели, улыбнулись, спросили, «как», помолчали и ответили «хорошо». За стеной пещеры слышится барабан – оказалось, это дождь на порог пришел. С ним явились злые духи слепых ночей, с ним явилась эта липкая тишина… Нам друг друга надо просто спросить: зачем? Так жестоко… Надо. Просто. Друг друга. Нам.

Наша эра – приспособься и выживай в предвесеннем обострении бытия. Где-то в будущем этот город похож на рай.

А сегодня здесь срывается дождь.

И я.

Город внутри

***

Видите, доктор?

У меня в подреберье – город.

Его узкие улочки водят закат по кругу,

на ратуше бьют часы… Приложите руку –

Вы услышите этот древний тревожный бой.

Что со мной?

Это лечится, доктор?

А ночью в нем слишком тихо.

Так обманчиво тихо, что можно почти поверить,

Что почтенные семьи покрепче закрыли двери,

Каждый смотрит свой сон под батистовым колпаком…

А потом

Раздается чуть слышный звон – перебором нот…

Доктор, послушайте! Это Она поет.

На площади у собора. Ей светит факел,

И танец, как скальпель, меня рассекает… Хватит!

Мне больно! Нельзя ли как-нибудь без ножа?

Конечно, никто Вам раньше не возражал…

Конечно, Вы доктор – знаете, как лечить…

Но купол собора – сводом моих ключиц,

И если случайно задеть этот нерв, то город…

Послушайте, доктор, черт с ним, что очень скоро, черт с ним, что мне придется сойти с ума…