День отличника

«Батоно Пархом!

Сим смею уведомить Вас, что в нынешний день довелось мне встретить в присутствии несколько раз (а именно три) одну и ту же степенную даму, одетую в рыбное. Состояние оной дамы, будучи визуально заплаканным и несчастным, вызвало во мне стремление к состраданию и правозащите. Согласуясь с желанием и долгом правозащитника, я пригласил эту даму к себе в министерство, по дороге к которому вступил в неравную схватку с невесть откуда взявшимся огромным либером по кличке Тесак, сославшимся на профессора Латынину и стремившимся обесчестить даму, назвав ее проституткой (простите).

Защитив даму от поругания чести, я препроводил ее в свой кабинет. Угостил изумительным кофе „Фолджерс“ (модифицированные кофейные бобы c высокогорных плантаций Южной Америки, технология кристаллизации, позволяющая сохранить растворимому кофе запах свежесваренного). В общем, все чики-чики. Однако же смею доложить, что разговор наш с таинственной посетительницей вышел далеко за рамки обычного.

После серии точных и обезоруживающих вопросов мне удалось выяснить, что оная дама во времена оные была стабилинисткой, потом переметнулась, однако же после Березовой революции все одно попала под действие закона о люстрации. Теперь она бедствует, плачет, скитается и одевается в рыбное.

Просила о правозащите.

Я согласился для виду, в реальности внутренне отказав.

Смею предположить, что напавший на женщину либер, ровно как и присутствовавший утренним часом на приеме у министра сатаровский журналист Кононенко Максим (он же Паркер) — одна единая шайка, цели действия которой пока не понятны, но все же надеюсь.

Зовут эту даму Марина Л. Узнать ее можно по рыбному.

Засим кланяюсь, лезгиню и рукоподаю всепочтенно.

И да пребудет с нами хьюман райтс вотч.

Помощник министра Роман Свободин, отличник Московского Гарвардского».

Написав записку, я складываю ее в восемь раз, закладываю в голубиную капсулу, подхожу к двери и отворяю ее.

— Полина, — кричу я из дверного проема, — У нас голуби свободные есть?

— Вам-то как раз есть, — кричит мне в ответ Полина, чем-то щелкает, хлопают крылья, заливисто лает маленькая собачка и спустя мгновение мне на плечо садится серый голубь, к ноге которого прикреплено уже чье-то послание.

Я прохожу в кабинет, оприходую голубя и разворачиваю депешу.

— Любезный Свободин — написано в документе, — Как и договаривались, напоминаю тебе, что сегодня в 17 часов в пятом секторе американской военной базы в Шереметьево террористы произведут гексогеновый взрыв с уничтожением многих артистов. Ты изьявил желание посмотреть, и я жду тебя там в означенное выше время.

И подпись: Платон Любомиров, сотрудник отдела по управлению международным и внутренним терроризмом.

А я и совсем забыл. Смотрю на хронометр Timex. Третий час пополудни. И если сейчас я отправлюсь на мерине — то могу даже и не поспеть. Далековато.

Я надеваю на голубиную ногу послание послу республике Украина и Грузия, отправляю голубя в коридор, надеваю верхнее, беру мешок с сахаром, выхожу в фойе и прощаюсь в Полиной.

— Я в Шереметьево, — коротко, но солидно говорю я, — По терроризму.

Лифт подъезжает. Эффектно. Полина с собачкой смотрят мне вслед. Осторожно, двери закрываются.