День отца (СИ)

— Не хочу показаться непонятливым, но, я же просто электрик, мне можно. Ты сказала, что хочешь быть моей женой?

— Из всего, что я сказала, ты услышал только это? — улыбнулась она. — Не хочу показаться слишком настойчивой, но я же просто Владислава Орлова. Возьми меня замуж, Рим?

— Я согласен, — улыбнулся я. — Но только с одним условием.

Она замерла, глядя на меня с тревогой.

— Давай снимем с тебя это проклятье. С того дня как мы поженимся, ты будешь Владиславой Азаровой.

Она с облегчением выдохнула.

 — Фух! — вытерла она лоб. — Боялась, что ты не предложишь. Да я только ради фамилии и замуж за тебя выхожу.

— Ну и кто ты после этого?  — я  укоризненно покачал головой.

Она обняла меня за шею.

— Думаешь, поможет? Я же всё равно останусь той, что всегда добивается, чего хочет.

— А другая мне и не нужна. Только та, что я зову своей вопреки всему, — вздохнул я обречённо...

И до меня вдруг дошло.

— Батя мой Рамзес! Ты же ничего не знаешь!

— Я всё знаю, Рим, — уверенно покачала она головой. — И про Конфетку. И про расследование. И про то, что девочек нашли.

— Кто? — напрягся я. Кто этот… нехороший человек, который у меня за спиной…

Хорошо, что я не сказал этого вслух.

— Зинаида Витальевна.

— Тёть Зина?!

— Я заново записалась на обследование, когда привезла Макса. Как и обещала, пригласила её.

— Вот же старая партизанка! И она ведь ни слова, ни полслова!

— Я ездила к ней и когда она слегла. После того как вы отдали Конфетку.

— Нет, два партизана! — возмущался я. Отец же наверняка был в курсе. Пока я бичевал по электричкам, а тёть Зина болела, он практически жил у сестры.

— А потом она поправилась, и я привезла к ней на приём маму.

— О, нет! — упёрся я лбом в Славкино плечо. — И они живы? Обе?

— Сначала да, чуть не подрались. Твоя как тигрица защищала тебя, моя — доказывала, что я хорошая девочка, а не какая-то… — развела она руками, не став уточнять кто. — Сама я, конечно, этой сцены не видела. Просто приехала через два часа. А они уже сидят на кухне, наклюкались и трещат за жизнь. Вот такой вышел лечебный сеанс.

Я засмеялся:

— Мне кажется, помогло.

— Ещё как. Не хочу торопить события, но вроде они теперь даже подруги. Я же говорила тебе, что мама до сих пор разговаривает с отцом?

— Да, Слав. Это грустно.

— А ты знаешь, что твоя тётка тоже до сих пор разговаривает с фотографией своего мужа?

— Нет, — ошарашено покачал я головой.

— Одиночество вещь упрямая. И когда умирает единственный человек, который тебя понимал и поддерживал, не важно, что его теперь нет рядом, он навсегда остаётся в сердце. И ничто не может заставить нас думать, что его больше нет. Однажды я прочитала: есть то, что сильнее смерти — это память живых об ушедших. Но я сейчас не о об этом. Не о муже твоей тётки, не об отце, не о грустном. Я о другом.

— О том, что эти долгие и сложные недели, ты не переставала быть частью моей жизни? — прижал я её к себе.

— А ещё о том, что иногда нам кажется: вот если бы не то, если бы не это…

— А это не так? Если бы мы не встретились в супермаркете, вернее, ты не украла у меня тележку с ребёнком, мы бы здесь сейчас не сидели.

— Нет. Но, возможно, мы сидели бы в доме, или на лавочке в парке, и, возможно, не сегодня, а вчера или, может, неделю спустя. Но мы бы встретились, Рим. Снова. Ты и сам только что это сказал. Если бы не Командор привёл тебя к тому дому, Мент наверняка нашёл бы другого свидетеля и всё равно, раньше или позже, дело бы раскрыли и девочек нашли. Мне так кажется, нет, я истово верю, что на самом деле есть сотни путей, которыми мы движемся туда, где должны быть. Иногда это повод просто идти, не важно куда, а иногда — ждать.

— И всё же, если бы мы не встретились в тот день…

— Я бы позвонила, Рим. Развелась с Бахтиным и позвонила. Сама. Ни на что не надеясь и не рассчитывая, но всё равно бы позвонила. Ты бы послал меня куда подальше, и мы бы снова пошли по длинному пути, чтобы однажды всё равно встретиться. Но я выучила этот урок.

— Ты сохранила мой номер.

— Я даже звонила. В тот день, когда, хотели мы того или нет, но встретились в супермаркете. С номера, который ты не знал.

Я приподнял бровь и полез в карман за телефоном. Долго искал незнакомые цифры, отматывая журнал входящих звонков назад, словно прошлое. Не потому, что ей не верил, а потому, что вдруг подумал: если бы я тогда ответил иначе, а не рявкнул «Ну что ещё?», думая, что перезванивает Князев, ведь тоже всё сложилось бы по-другому. Сложилось, но не закончилось. Потому что она права: какими бы мы ни ходили дорогами, как бы неправильно ни сворачивали, мы всё равно шли друг к другу.

И я его нашёл, её второй номер. Нажал «вызов».

В её кармане раздалась телефонная трель.

— Привет! Это всё ещё я, — сидя у меня на коленях, ответила Славка. — Снова я, Рим.

— Я перезванивал, но номер был недоступен, — опустил я руку с телефоном. — Хотя ведь сразу подумал, что это ты.