День отца

— Не спрашивай, — отмахнулась она флакончиком «корвалола».

Его запах, ставший таким привычный в нашей квартире в последние дни, встретил меня в кабинете. И зарёванная, совершенно потерянная Санькина мама, вокруг которой стояли девчонки отдела.

— Как я могла, — всхлипывала она, комкая платок. — Не понимаю, как я могла отставить в дверях ключи. Снаружи! Господи, а если бы кто-нибудь зашёл? Если бы?.. — она зарыдала.

— Я извиняюсь, — вежливо кашлянул я и поставил перед ней контейнер. — Давно ты это ешь?

Она вытерла нос.

— Недели три, наверно. Ну да, — она посмотрела на висящий на стене календарь. — Три с лишним. Как села на диету.

— Только этот курс? — ткнула я пальцем в обозначение рациона с пониженным содержанием калорий.

— Так он один для похудения же, — словно оправдывалась она. — А что?

— Можно я заберу? Всё что осталось в холодильнике? Там всё твоё? Или кто-то ещё худеет с «Кле_Вером»? — оглянулся я по сторонам, когда она кивнула.

— Ещё моё, — подняла руку, как примерная ученица, новая в их отделе девочка. — Но я только начала. Сегодня.

— Девчонки, не заказывайте у них ничего пока. Пока я кое-что не проверю, ладно?

Они захлопали ресницами, но головами всё же закивали.

А большего мне было и не надо.

Глава 27

— Я хрен знает, что это такое, — показал на упакованные в пакеты для вещдоков контейнеры Мент. — И лаборатория не смогла ответить, что за странное химическое соединение и как оно используется. Но оно есть только в зелени. Вот это всё нормальное, — показал он на стоящие отдельной кучкой контейнеры, что я принёс два дня назад. — А вот это, — показал на ростки микрозелени, — то ли выращено на какой-то дряни вроде удобрений, то ли обработано ею.

— А запрос сделали? — смотрел я на химическую формулу, но с таким же успехом мог бы смотреть на звёздное небо: что в химии, что в астрономии я ничего не понимал.

— Сделали. И сообщили куда следует. Роспотребнадзор уже поехал с проверкой. И предприятие пока остановили.

— В голове не укладывается, — выдохнул я. — Столько людей ели их продукцию. Так всё продумано, организовано, стерильно на производстве и… вот.

— Да, друг мой, — кивнул Кирилл, — уж сколько я всего видел перевидел за время своей работы, а до сих пор не перестаю удивляться. Ты бы, это, — он кашлянул. — Сообщил Владиславе, что дело в зелени. Вы с ней так и не виделись, после того как?

— После того как она полетела к Бахтину? — я усмехнулся. — Нет. А ты уверен, что дело только в зелени?

— Я бы не сказал, Рим, если бы был не уверен. Вещество хоть и незнакомое, и в реестр разрешённых к применению не внесено, но аналитики у нас зарплату не просто так получают. Соотнесли по группам, — обвёл он пальцем ответвления скелета химической формулы, — и выводы в отчёте сделали однозначные. Можешь почитать, — развернул он лист. — Копировать и выносить из кабинета, конечно, не разрешу, это всё же документ. Но думаю, своими словами сможешь пересказать.

Легко сказать, своими словами, думал я, следуя указаниям навигатора, что проложил путь до больницы, где лежал Бахтин, от Славкиной работы. В её офисе предположили, что она, скорее всего, в больнице.

Но слова, которые я хотел ей сказать, были, конечно, не о химическом веществе.

Я думал смогу ли вообще говорить, когда её увижу? И надо ли?

В палату Бахтина поднимался с тяжёлым сердцем.

Долго топтался на пороге отделения, не решаясь войти.

Сомневался, может, стоило дождаться Владиславу на выходе.

Но уже пришёл: поздняк метаться. Не до вечера же тут стоять.

— Привет! — шагнул я в палату.

Примерно так я себе это помещение и представлял. Как в каком-нибудь медицинском сериале.

Красиво. Чисто. Уютно.

Наверное, так и должен лечиться человек, что вывел свой клуб в чемпионы КХЛ.

— Проходите, — приветливо кивнула медсестра, когда я в нерешительности замер на пороге: Бахтин был один, если не считать девушку в больничной форме. — Я уже заканчиваю.

— Я… — сомневался я, как же представиться, когда она ушла.

— Рим Азаров, я знаю, — улыбнулся Бахтин и показал на стул. — Привет!

— Извини, я что-то не догадался ничего принести, — обвёл взглядом букеты цветов, открытки, детские рисунки, которыми была завалена палата.

— И слава богу, — снова улыбнулся Бахтин.

У него была на редкость располагающая, открытая, красивая улыбка.

Улыбка греческого героя, ну из тех, которые Одиссей, Персей, Ясон, Геракл.

И взгляд прямой, смелый, честный.

Только совсем не взгляд победителя. Ни торжества. Ни превосходства.

Усталость. Грусть. Тоска.

— Я вообще-то искал Владиславу, — так и топтался я у изножья его кровати.

— Её здесь нет, — пожал плечами Бахтин. Шея у него была перемотана бинтом, из-за чего казалось, что он до сих пор в хоккейной форме.

— Ну раз её нет, — вздохнул я, — извинюсь перед тобой.

— Извинишься? За что? — удивился он.

— За то, что подозревал в её проблемах со здоровьем тебя. Думал, что ты её травишь.

— Я?! — ужаснулся он.

— Я и говорю: прости, — развёл я руками. — Думал, эти её провалы в памяти из-за какого-то яда, что ей подсыпали. Думал, что ты. Как выяснилось, частично оказался прав.

— Её травили?!