День Победы

Как только детектор распознал лица вошедших, раздалась «Песня о далекой Родине». Началась обратная трансформация. «Я прошу, хоть ненадолго, Боль моя, Ты покинь меня. Облаком, сизым облаком, Ты полети к родному дому, Отсюда к родному дому». Музыка Таривердиева – это гораздо больше, чем просто приветствие для офицеров, вернувшихся с задания. Она возвращала агентам, работавшим под прикрытием, истинный облик. «Берег мой, покажись вдали, Краешком, тонкой линией. Берег мой, берег ласковый. Ах, до тебя, родной, доплыть бы. Доплыть бы хотя б когда-нибудь». Можно ругать эту традицию, но ей не откажешь в надёжности. Никакой электроники. Никаких багов в программном обеспечении. Песня проникала в ткань одежды девушек, в поры их тел. «Где-то далеко, где-то далеко, Идут грибные дожди. Прямо у реки, в маленьком саду, Созрели вишни, наклонясь до земли». Постепенно стала прорисовываться служебная форма. Блеснула одна звёздочка, за ней другая… «Где-то далеко, в памяти моей, Сейчас, как в детстве, тепло. Хоть память укрыта Такими большими снегами». Показались погоны лейтенанта и майора Федеральной Службы Безопасности. «Ты, гроза, напои меня.  Допьяна, да не до смерти. Вот опять, как в последний раз.  Я всё гляжу куда-то в небо. Как будто ищу ответа…» Похотливый блеск и хищный предпринимательский прищур исчезли с лица Ольги. Глупая податливость и внушаемость улетучились с души Татьяны. В мир вернулись кадровые офицеры оперативного отдела ФСБ – лейтенант Катерина Самойлова и майор Кристина Глушко. Табельной частью системы Станиславского, предназначенной для служебного пользования, и потому до сих пор недоступной студентам ГИТИСа, они владели в совершенстве.

Потайной проход в стене привёл их к зданию Главного Управления. Дежурный на вахте улыбнулся и отдал честь: «Что на этот раз? Вижу по лицам, работали не за деньги». «Меньше знаешь, крепче спишь», – ответила Кристина дежурной шуткой. Приказ Конторы был исполнен. Ей хотелось домой.

40.

Утром, когда празднующая толпа поредела, из-под ворот комплекса зданий ФСБ на Малой Лубянке показалась струйка воды. Добравшись до Лубянской площади, она потекла по Никольской и достигла кремлёвской стены. Вода прибывала. Ручеек превратился в бурлящую речку. Москвичи, кто ещё не спал и остался на улицах, оживились. Кто-то принялся плескаться, иные пускали кораблики из кокошников. Дети набирали воду в шапки-ушанки и обливали друг друга. Единственным, кто отнесся к водной феерии весьма настороженно, был начальник караула Кремля. Офицер отправился искать исток и, к своему удивлению, обнаружил его за воротами Конторы. «М-да… – почесал он в затылке. – Однако доложить всё равно надо». И позвонил на самый верх.

– Что у вас за ЧП? – набрал номер директора ФСБ Глава Государства.

– Товарищ Главнокомандующий, тут, короче… – в трубке начались помехи. – Ну, это… Профессор перегрелся.

«Что за бред?» – подумал Российский Лидер. Уточнить было невозможно, потому что связь прервалась.

По подземным коммуникациям до Лубянки было идти минут десять. Он спустился в туннель. Пахло свежей краской, недавно закончился ремонт. Посередине пути располагалась туалетная комната. Глава Государства оправился, посмотрел в зеркало. Лицо выглядело усталым. «Всё приходится разруливать самому, – печально подумал он. – Даже коммунальные проблемы». Достал бумажное полотенце из дозатора. Вытер руки. Двинулся дальше.

Наверху двор лубянского квартала оказался забит пожарными расчётами. Из здания водопадом вываливались массивные потоки воды. Подвернув брюки до колен, Владимир Владимирович последовал по лестнице за проложенными шлангами и добрался до последнего этажа. В лаборатории Женского висел огромный огненный шар. Пожарные старательно остужали его из брандспойтов, и только их стараниями здание пока не вспыхнуло. Руководство ФСБ в полном составе дежурило рядом.

41.

– Кто здесь рыдает? – спросил Президент, выслушав доклад директора Конторы.

В дальнем углу лаборатории, упершись лбом в стол, голосил Ворменталь. Увидев, кто пришел, он бросился на колени: – Сделайте что-нибудь, Владимир Владимирович, прошу вас. Женский мне как отец. Он погибнет!

– Ну, что я могу… – развел тот руками. Лаборант распластался на полу, и слезы фонтаном с новой силой брызнули из его глаз.

Душещипательные сцены были слабой стороной всенародно избранного. Душа его немного посопротивлялась и дрогнула. Плакальщик был поднят и прижат к груди.

– Ну, ну, не плачь. Все будет хорошо. – Глава Конторы с ужасом понял, что сейчас услышит, и его худшие предположения сбылись. – Александр Васильевич, звони Касперскому. Не можем мы вот так товарищем жертвовать, – прозвучал приказ Верховного.