День поминовения

– Замечательно. Думаю, вдруг вы меня забыли? Все-таки давно не виделись.

– Давно. Со дня рождения Розмари…

Она осеклась. Слова бездумно и весело сорвались с губ. Но тут же кровь отхлынула от щек, лицо ее обесцветилось, побледнело. Губы задрожали. Глаза в испуге распахнулись.

– Извините, ради бога, – быстро сказал Энтони Браун. – Я, идиот, вас напугал.

Айрис сглотнула.

– Не страшно.

(А ведь с того самого дня, дня рождения Розмари, дня ее самоубийства, Айрис об этом не вспоминала. Не хотела вспоминать!)

– Простите, ради бога, – повторил Энтони Браун. – Прошу вас, извините меня. Потанцуем?

Айрис кивнула. На начинавшийся танец она уже была ангажирована, но без раздумий пошла к танцевальному кругу, опираясь на руку Энтони. Она заметила, что ее партнер, розовощекий юноша со свободно болтающимся воротничком, ищет ее глазами. «Девушкам, осваивающим свет, с такими приходится мириться, – презрительно подумала она. – А приятель Розмари – это совсем другое дело».

Ее словно ударило током. Приятель Розмари. Письмо. Неужели оно было адресовано ему, человеку, с которым она сейчас танцевала? В его манере танцевать было особое кошачье изящество – вот тебе и «Леопард». Неужели он и Розмари…

– Где вы пропадали? – вопросила она, отгоняя эти мысли.

Чуть отодвинувшись, Браун внимательно взглянул на нее сверху вниз. Улыбки не было, в голосе слышался холодок.

– Ездил… по делам.

– Понятно, – и, не удержавшись, спросила: – А зачем вернулись?

Теперь он улыбнулся. Потом игриво произнес:

– Допустим, повидать вас, Айрис Марль.

Энтони вдруг прижал ее к себе и решительно повел в танце – и она, ведомая им, поплыла во времени и пространстве. «Почему я должна его бояться, – мелькнуло у нее в голове, – ведь мне так приятно!»

С того дня Энтони вошел в ее жизнь. Они стали видеться – не реже раза в неделю. Айрис встречала его в парке, на танцевальных вечеринках, за ужином их сажали рядом.

Но в доме на Элвастон-сквер он не появлялся. Айрис обратила на это внимание не сразу – так ловко он уклонялся или просто отказывался от приглашений заехать туда.

Когда она это поняла, у нее возник вопрос: а почему? «Потому что он и Розмари…» Тут, к ее удивлению, о нем заговорил Джордж – всегда такой деликатный и обходительный.

– А кто он, этот Энтони Браун, с которым ты встречаешься? Что тебе о нем известно?

Айрис уставилась на него.

– Что известно? Да он же был приятелем Розмари!

По лицу Джорджа словно пробежала судорога. Веки дернулись. Он глухо подтвердил:

– Да, разумеется.

– Ой, прости! – воскликнула Айрис покаянно. – Зря я о ней вспомнила.

Джордж Бартон покачал головой и мягко произнес:

– Я не хочу, чтобы ее забыли. Нет, не хочу. Ведь, в конце концов, – неловко добавил он, отведя глаза в сторону, – ее имя означает именно это. Розмари – воспоминание[1], – он внимательно посмотрел на нее. – Я не хочу, Айрис, чтобы ты забыла свою сестру.

У нее перехватило дыхание.

– Я никогда ее не забуду.

– Так вот, – продолжал он, – насчет этого Энтони Брауна. Возможно, Розмари с ним дружила, но едва ли она много о нем знала. А тебе, Айрис, надо быть осторожной. Ты – очень богатая девушка.

Эти слова ее словно обожгли.

– У Тони – Энтони – своих денег хватает. В Лондоне он всегда останавливается в «Кларидже».

Джордж Бартон усмехнулся.

– Гостиница для респектабельных людей, и цена соответствующая. Тем не менее, дорогая моя, про этого человека никто ничего не знает.

– Он американец.

– Возможно. Но тогда странно, почему он никак не связан с собственным посольством. Да и у нас он не появляется.

– Не появляется. И теперь я знаю, почему. Ты же его терпеть не можешь!

Джордж покачал головой:

– Ну вот, влез не в свое дело. Извини. Просто хотел тебя вовремя предупредить. И с Лусиллой поговорю.

– С Лусиллой! – фыркнула Айрис.

– Что-нибудь не так? – заволновался Джордж. – Надеюсь, Лусилла делает все, что от нее требуется? Возит тебя по вечеринкам и так далее?

– Да, она трудится не покладая рук…

– Если тебя что-то не устраивает, сразу мне скажи, девочка. Найдем кого-то еще. Помоложе, посовременнее. Я хочу, чтобы ты радовалась жизни.

– Я и радуюсь, Джордж. Спасибо тебе.

– Ну, хорошо, – сказал он со вздохом. – От меня в этих делах мало толку, никогда вечеринками не увлекался. Но хочу, чтобы у тебя было все, чего желает душа. Экономить на тебе не собираюсь.

Вот такой он был, Джордж – мягкий, великодушный, неловкий.

Он сдержал свое «грозное» обещание и поговорил с госпожой Дрейк насчет Энтони Брауна, но, как часто бывает, момент для такой беседы оказался не самым подходящим.

Лусилла получила телеграмму от своего непутевого сына, которого боготворила, а он прекрасно знал, как сыграть на струнах материнского сердца для своей финансовой выгоды.

«Если можешь, пришли мне двести фунтов. Я в отчаянном положении. Речь идет о жизни и смерти.

Виктор».

Джордж застал Лусиллу в слезах.