День после ночи

Шендл завернула за угол санпропускника, и на секунду ей показалось, что из лагеря она попала прямо в театр. Похоже, здесь собрались все обитатели Атлита – одни наблюдали, другие принимали участие в пародии на урок физкультуры.

Самые крепкие мужчины и юноши – их было не меньше сорока – выстроились в шеренгу на пятачке у забора, а коренастый брюнет, которого она никогда прежде не видела, демонстрировал бег на месте, тараторя при этом с пулеметной скоростью.

На нем была серая нижняя рубашка, какие носят американские солдаты.

– Выше колени, ребятишки, – командовал он на бегу, высоко вскидывая ноги в военных ботинках. – Всего пять минут прошло. Значит, нам осталось еще десять. Потом будут прыжки «ноги врозь». Вот это действительно трудно. Не смотрим на соседа, – подзадоривал он, переходя с иврита на идиш и обратно. – Смотрим на меня. Что видим? Я бегу и ору. И все одновременно. И могу так целый день. Когда я вас натренирую, будете пешком из Хайфы в Тель-Авив ходить. Раз-два, раз-два, раз-два! Что, жарко? Долой футболки, парни! И вы, дамы.

Он улыбнулся девушкам в заднем ряду, среди которых были Леони и Теди. Увидев Шендл, они попытались зазвать ее к себе, но та лишь помахала в ответ и устремилась в тень под рифленым навесом.

– Выше колени, выше носок, еврейчики мои дорогие! Покончим с хилыми руками и ногами диаспоры! – кричал он, напрягая бицепсы на манер циркового силача. – Земле Израильской нужны люди с мускулами, как у Натана.

Мальчишки тут же принялись ему подражать, вскидывая свои цыплячьи конечности.

– Молодцы, – одобрил Натан.

Шендл обратила внимание, что Натан, даже когда шутил, постоянно приглядывался к своим ученикам, провожая хмурым взглядом тех, кто не выдерживал и уходил, улыбаясь тем, кто не отставал.

Он обернулся к Шендл и отдал честь.

Подошла запыхавшаяся Теди.

– А я-то думала, что я в неплохой форме.

– Это он выпендривается, – сказала Шендл. – Явно глаз на тебя положил.

– Да он со всеми заигрывает.

Но Натан действительно скользил взглядом по изящным ножкам Теди. Она показала ему язык. В ответ физкультурник медленно облизал губы с таким нарочито эротичным видом, что все как по команде повернули головы, чтобы посмотреть, кого он дразнит.

– Не отвлекаемся, ребятишки, – скомандовал физкультурник, после чего еще минут двадцать терзал их упражнениями и остротами. Отпустив, наконец, своих взмокших учеников, Натан направился прямиком не к Теди, а к Шендл.

Приземистый и крепко сбитый, он явно был бойцом: сломанный нос, мясистые кулаки.

– Это ты с Тирцей на кухне работаешь?

– Да. Как раз туда иду.

– Тогда я с тобой. Я смотрю, ты с той высокой блондинкой водишься? А еще вон с той хорошенькой француженкой? О-ля-ля. Не замолвишь за меня словечко? Только не подумай, что я не вижу, какая ты красавица. Еще как вижу! Ты ведь не замужем?

Натан был старше и гораздо грубее большинства волонтеров, приезжавших в Атлит. Шендл заметила, что по дороге на кухню он, не переставая молоть всякий вздор, на глаз прикидывает высоту зданий и расстояние между ними, как настоящий профессионал. Оказавшись внутри, он разом оставил свою дурашливую манеру и повернулся к Шендл спиной.

– Рад тебя видеть, – сказал он Тирце и увел ее в дальний угол помещения.

Шендл пыталась подслушать их разговор, снуя между столовой и кухней и накрывая столы к обеду. Она была уверена, что они что-то замышляют. В какой-то момент прозвучало ее имя.

– Это вы про меня? – вмешалась Шендл. – А что такое?

– Узнаешь, когда надо будет, – отрезала Тирца.

– Вот как? – И Шендл, в сердцах хлопнув дверью, присоединилась к подругам в столовой.

– Что случилось? – спросила Леони.

– Не спрашивай. – И Шендл принялась мрачно крошить кусок хлеба.

В эту минуту к ним подсел Францек, хмурый, неприветливый венгр. Он оперся на стол и объявил:

– Всех мужчин переводят из барака G. Некоторых поместят в D, остальных – в F. – Он в упор посмотрел на Шендл: – Что это значит?

– Наверное, привезут новую группу, – пожала плечами она.

– Привет, ребятишки, – взревел Натан, протискиваясь между Леони и Шендл. – Самый красивый девушка, – объявил он на ломаном французском и ухватил Леони за талию.

– А ты – тупой павиан. Весь в шерсти с головы до пят. А еще павианы воняют хуже свиней. – Леони взяла свою тарелку и ретировалась.

– Что она сказала? – подтолкнул он Шендл. – Я ей понравился?

– Что ты знаешь о новой группе арестантов? – перебил его Францек.

– Не надо так волноваться, – ухмыльнулся Натан. – Лучше думай о хорошеньких девушках. Ишув все уладит. Твоя задача – готовиться к жизни в Палестине, окрепнуть и выучить иврит. Кстати, вам крупно повезло. Я ведь не только лучший учитель физкультуры во всей Палестине, я еще и лучший учитель иврита. Спорим, что на ваших нудных занятиях вы самых нужных слов не проходили? Знаете, как на иврите будет «член»? А «буфера»? Один урок со мной – и не надо никаких журналов.

Вокруг Натана собралась толпа мужчин и мальчишек, а Шендл, собрав грязные тарелки, вернулась на кухню. Там возле раковины околачивалась Леони.

– Все они павианы, – сказала она, когда Шендл потянулась за фартуком.