День Праха

— Да плюй сколько хочешь! — взревел он. — Но у нас два мертвеца. В первом случае нам трудно доказать, что имело место преднамеренное убийство. Во втором — у нас вообще нет трупа. А посреди этого бардака — моя помощница, нет, гораздо больше чем помощница, сейчас некогда объяснять, — которая изображает сезонницу в их Обители, где, уж извини, все сильней воняет смертью. Так вот, ты мне сейчас очень нужна!

Они стояли лицом к лицу, покачиваясь под ветром, как два моряка на палубе.

— Мы с тобой вместе, — продолжал он, — должны выручить Ивану и расследовать оба эти чертовы убийства. Давай докажем всем, что полицейский и жандарм способны не только на то, чтобы щеголять в красивом мундире с форменным поясом, подтяжками и штрипками на штанинах…

Казалось, Деснос колеблется, но Ньеман чувствовал, что она уже приняла решение. На самом деле она с самого начала была на его стороне и теперь, конечно, не бросит следствие на полпути.

Ньеман умел распознавать прирожденных сыщиков с первого же взгляда.

Стефани сунула руки в карманы, и этот жест уже свидетельствовал об уступке, в сравнении с недавним взрывом бешенства. Ветер все яростнее надувал ее куртку, и рукава теперь стали вдвое толще.

— Ну и что дальше с этим расследованием? — спросила она, нервно щурясь.

Ньеман от души расхохотался:

— Понятия не имею!

48

— Какого черта вы здесь делаете?

Они только что приехали в жандармерию, и сейчас она походила на горный приют, куда ввалилась орава парней, закутанных в теплые парки, — казалось, им не хватает только спальных мешков.

Посреди холла стоял реставратор мозаик и фресок Макс Лехман, со своими мушкетерскими усиками и мягким взглядом.

— Я привез вам заключение, которое вы просили, — ответил он, явно растерянный грубым вопросом майора.

Ньеман, хоть убей, не помнил, о чем он его просил.

— А почему ночью?

— Я так понял, что это срочно. Речь идет о датировке фресок.

Ньеман тут же сменил тон и дружески похлопал его по плечу:

— Ну да, конечно! Извините меня. — И он обратился к Деснос: — Ты не найдешь нам свободную комнату?

Через несколько минут они сидели втроем в кабинете на втором этаже.

Все помещения здесь выглядели одинаково стандартными: мебель из металла и плексигласа, линолеумный пол и стены, залепленные плакатами с правилами поведения для граждан. Плафоны добавляли впечатлений особо непонятливым, окрашивая их лица в мертвенно-белый цвет.

— Дело в том, что мы располагаем инструментарием, который…

— Нет, избавьте нас от технических подробностей.

Лехман поднял брови: он явно не одобрял манеры собеседника. Однако смирился и начал торопливо перелистывать свое заключение. Его длинные гибкие пальцы напоминали кисти художника.

Ньеман видел какие-то мелькающие цифры, кривые, уравнения, а в голове у него было совсем другое: труп — с камнем во рту, второй труп — человека, считавшегося пропавшим, и его юная славяночка, угодившая в секту убийц. Не время заниматься уравнениями.

— Я вам уже рассказывал о технике buon fresco?[89] — безмятежно спросил реставратор.

— Лехман, вы понимаете французский язык? Мне нужны только выводы!

Но тот отмел его требование взмахом руки.

— Вы, видимо, торопитесь? — сухо спросил он. — Ладно, тогда слушайте: ваши «скрытые» фрески написаны в двадцатом веке.

— Постойте-ка… Вы говорите о тех фресках, что были скрыты под слоем восемнадцатого века?

— Вот именно.

— Да как же это возможно?!

— Невозможно, и тем не менее…

Ньеман положил руки на пластиковую столешницу и, бросив взгляд на Деснос, прочел в ее глазах такое же изумление и непонимание.

— Но, мне кажется, я нашел этому объяснение. Мы использовали технику, чтобы параллельно датировать верхние фрески. Так вот, это тоже фальшивка.

— Что вы разумеете под словом «фальшивка»?

— Как я уже сказал, фрески, скрытые под верхним слоем, написаны сравнительно недавно. Но фрески верхнего слоя — тоже…

— А вы мне вчера говорили…

Лехман вскинул голову эффектным движением заслуженного лектора:

— Да, краски такие же, какими писали в восемнадцатом веке, но тут есть одна тонкость. Наши химические анализы позволили…

— Лехман!

— Ладно, скажу коротко: эти росписи — дело рук фальсификатора, которому удалось раздобыть, не знаю как, материалы той эпохи или того же состава, чтобы подделка была идеальной. Но он допустил один промах. В наше время свинец, который входит в состав красок, уже не добывают в европейских шахтах, как это делали в восемнадцатом веке, — сегодня его привозят из Америки или Австралии.

— И что же — между ними такая большая разница?

— Некоторые анализы показывают, что да, большая. У них другой изотопный состав и другое количество микроэлементов.

Ньеман, а за ним и Деснос машинально придвинулись к столу, чтобы рассмотреть записки специалиста, так внезапно приобретшие совсем иное значение. Сейчас они оба напоминали пиратов, склонившихся над картой острова сокровищ.