День проклятия

Я положил руку ей на грудь. Она была теплой, а моя ладонь - ледяной. Я боялся пошевелиться.

- Я… э-э… так не могу. У меня такое чувство, словно я должен попросить разрешения.

Она не рассмеялась; взяла мою руку и стала целовать пальцы, потом вздохнула и прошептала:

- Любимый, расслабься. Забудь о сексе как о работе, которую ты должен сделать для другого человека, и начни думать о том, что ты должен разделить с другим человеком.

- Я бы хотел этого, - признался я, - но у меня никогда не получалось.

Лиз не осуждала меня, а просто слушала, сжав мою руку.

- Послушай меня, дурачок. - В ее устах это звучало ласково. - Я расскажу все, что тебе нужно знать о сексе.

- Кажется, у нас очень мало времени, - возразил я.

- Не беспокойся. Это займет одну минуту.

Она приподнялась на локте и прижала руку к моим губам. Ее пальцы были само совершенство. Я поцеловал их.

- Единственное, чем ты действительно владеешь в этом мире, - твое тело, - начала она. - Им ты можешь поделиться.

- Мне это никогда не приходило в голову, - сказал я.

- Тише, малыш, я не договорила. Ты ведь не ляжешь в постель с человеком, тело которого тебе не нравится?

Я кивнул.

- С другой стороны, и с тобой никто не ляжет в постель, если твое тело ему безразлично. Секс осязаем. Если тебе нравится тело, мой дорогой, он есть, не нравится-и секса нет.

- Да, мне нравится твое тело, - прошептал я и осторожно коснулся ее руки.

- А мне - твое, - улыбнулась она в ответ.

- Не может быть.

- Какой же ты балбес. Милый, но все же балбес. Не следует думать о себе плохо. Разве ты не понимаешь, что это обижает того, кто собирается с тобой переспать? Значит, ты презираешь его вкус и относишься к нему потребительски. Понимаешь? Ты не получишь полного удовольствия от секса с кем бы то ни было до тех пор, пока не почувствуешь собственную красоту.

- Мою красоту?… - просипел я и откашлялся. - Я… всегда считал, что каждый человек должен быть… честным.

Лиз фыркнула.

- Честность - крайняя степень высокомерия и самомнения. Она помогает замкнуться в себе, а это разъединяет людей. Если ты прекрасен - а ты прекрасен, - поделись своей красотой. Разве люди вокруг тебя не прекрасны?

- Конечно. Но только я не прекрасен, как ты выразилась.

Она села и посмотрела на меня в упор.

- Кто сказал такую гадость? - Что?

- Я спрашиваю, кто сказал такую гадость? Поверь мне, ты просто потрясающий.

- Нет.

- Да.

- Мне неловко это слушать, - признался я. - Может, нам лучше заняться тем, для чего мы сюда пришли?..

- Нет, не лучше. До тех пор, пока ты не согласишься со мной. Я считаю тебя прекрасным.

Я отвел глаза. Лиз взяла меня за подбородок и повернула к себе:

- Значит, тебе можно считать меня красивой, а мне нельзя считать тебя потрясающим?

- Ноя не такой…

- Я. Тебе. Говорю. Ты, Потрясающий. - Ее тон делал дальнейший спор невозможным.

- Я слышу, - только и мог произнести я.

- Да ну? Правда слышишь? Соглашайся с этим, глупенький. Я не сплю с замухрышками. Я выбрала тебя. Ты никогда не задумывался: почему?

- Вероятно, у тебя плохо со зрением, - пошутил я. Она ударила меня по лицу. Довольно сильно.

Когда я проморгался, то обнаружил, что Лиз лежит на мне и смотрит сверху вниз.

- А теперь послушай очень внимательно, - сказала она. - Никогда больше не поступай так!

- Как так?

- Не оскорбляй мой вкус. Я умею выбирать любовников. Ты настолько увлекся самоуничижением, что даже не заметил, как я унижаюсь перед тобой. Ну, согласен или нет?

Ее глаза были так близко, что казались бездной, в которую хотелось прыгнуть.

Я решил было сказать еше кое-что, но растерялся. Хотел попросить ее о помощи, но не думал, что она сможет помочь. Ее пальцы вцепились в мои плечи, ноги обвились вокруг моих ног. Я испытывал невероятное желание - и боялся.

Должно быть, Лиз поняла это по моим глазам.

- Что-нибудь не так, да?

- Я тебя недостоин, - сказал я.

- Конечно нет, - согласилась она. - Я отдаюсь не за деньги. - Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня. - Да ты не умеешь наслаждаться сексом, верно?

Я промолчал. Лиз права. Мне доводилось видеть, как смеются и играют другие пары, и я всегда удивлялся, как им это удается. Я же… словно прокаженный какой-то.

- Ладно, сдаюсь, - вздохнула Лиз. - Делай, как привык.

Неожиданно она перекатилась через меня и соскочила с кровати.

- Куда ты?

- Я сейчас.

Она вернулась с флагом - пятьдесят две звезды, тринадцать полос. Я вспомнил, что рядом находится небольшой конференц-зал.

Лиз забралась обратно в постель и начала устраиваться с преувеличенной тщательностью.

- Я предлагаю следующее, - заявила она с серьезной миной. - Я закрою лицо флагом, - она надела его на голову как платок, - а ты сделаешь это ради любви к своей стране.

- Что?

Она не отвечала. Я стянул флаг с ее лица. Лиз улыбалась мне.

- Я не знаю, что еще придумать, - сказала она и снова натянула флаг.

- Ты спятила!

- Ну и что? - Ее голос доносился из-под звезд и полос. - Разве ты не патриот? - Она сжала свои груди. - Представь себе, что это оплоты свободы!

- Лиз!

Она потрясла грудями.

- Это не смешно, - сказал я. Флаг мелко задрожал.