ДЕНЬ РАСЫ

– Умирают все представители южных народов, не имеющих отношения к Белым нациям. Москва наводнена оккупантами, и вести с ними там уличную войну мы пока себе позволить не можем. Проявления болезни самые различные. Поражения иммунной системы, разрушение внутренних органов и прочее – лучше тебе поинтересоваться у врачей. Смерть скоротечна и относительно безболезненна. Вероятны заболевания также среди представителей метисовой прослойки, в которых сочетались черты разнорасовых родителей, но так как эти гибриды получились в результате расовых преступлений, они – не наша забота. Руководство Сопротивления считает, что наше чудесное вещество – единственная серьезная на данный момент возможность сократить число инородцев в столице.

– И Белые не реагируют на него? – спрашиваю я.

– Нет. Люди чистой расовой принадлежности могут не беспокоиться. К тому же отток русских из города продолжается. Чем сильнее мы сумеем раскачать ситуацию, тем лучше.

В некоторых регионах, по сообщениям разведки Сопротивления, Белые берут в руки оружие и идут на открытое противостояние с оккупантами. Юг. Казачьи станицы занимают сторону Сопротивления, чтобы уничтожить обосновавшихся на русских землях кавказских бандитов. СМИ замалчивают правду о событиях, боясь всеобщей паники. Казаки, поддерживаемые отрядами Белых штурмовиков, полностью овладевают небольшими населенными пунктами. Местная милиция расколота глубокими национальными противоречиями. Инородцы, укрепившиеся в структурах правопорядка, не желают отдавать захваченное. Евреи насаждают политкорректность и интернационализм, которые в один прекрасный день лопаются словно мыльные пузыри. Людям достаточно открыть глаза. Десятки лет ненависти и межрасового непонимания не могут быть погашены выходом насильственных законов о дружбе между народами.

Недостаточно истерично-позитивной рекламы, чтобы заставить дружить русского и африканца. Или таджикского наркоторговца. Или цыганского вора.

Не останется безнаказанной пропаганда геноцида русских в России, проходящего под лозунгом соблюдения прав человека. Русскому народу не находится места даже в конституции.

Единственный способ прекратить конфликты между высшими и низшими – поставить непреодолимые границы и прекратить всякие контакты.

Наш девиз – Эра Разделения. Давайте здраво смотреть на мир

Упыри, сидящие на шее нашего Отечества, не заслуживают иного к себе отношения. Тем, кто хочет, будет предоставлена возможность уехать по собственной воле, остальные подлежат ликвидации.

Здесь нет моего оправдания истребления врага. Нет оправдания Колючки. Нет оправдания Генерала либо кого-то еще из наших братьев. Никому из нас это не доставляет удовольствия. Глядя на изуродованный окружающий мир мы учимся прагматизму. Очистить дом можно лишь взявшись за метлу – других способов не существует.

Нам не в чем оправдываться.

У нас есть за что бороться.

Я ощущаю вспышку ослепляющей убийственной ненависти, когда смотрю из окошка машины. Очередной патруль избивает группу мужчин и женщин, которых вытащили из микроавтобуса. Я не знаю, кто они. Но они русские. Люди собираются вокруг и наблюдают. Рядом с патрульными стоят вооруженные автоматами солдаты, их оружие направлено на зевак. Среди тех, кто орудует резиновыми палками, почти все инородцы с юга.

Мы погибаем. Это нужно остановить.

До каких пор будет продолжаться истребление моих братьев и сестер?!

– Ты хочешь убить их? – Колючка сжимает тяжелыми пальцами мое предплечье.

– Да.

– Ты чувствуешь необходимость этого каждой клеточкой своего тела?

Колючка говорит как раньше – будто вынимает из меня душу и подставляет ее под режущий северный ветер.

– Ты будешь упиваться убийством?

– Нет.

– Почему?

– Потому что это просто важно.

– Это неизбежно, – произносит Колючка.

Молодая женщина пытается вырваться, но ее хватают сзади за волосы и тащат к милицейской машине. Она падает, продолжая сопротивляться. Мы отдаляемся. Из носа женщины обильно льется кровь. Вся куртка спереди залита кровью. Эта картина стоит у меня перед глазами.

11

Стоящий возле машины Отвертка говорит нам, что остается пять минут до отъезда. Смотрит на часы. Я мельком провожаю его взглядом, Отвертка отходит в сторону и начинает разговаривать с водителем. Вдвоем они наблюдают за двором перед компьютерным магазином. В воскресный день здесь никого нет. Кусочек, отрезанный от тревожной вселенной. Мы собираемся в тени раскидистых деревьев.

Я провожаю Свету. Другие мужчины из числа активистов Сопротивления провожают своих сестер и невест, отправляющихся в поселение. Я вижу их тоскливые глаза. Отчаяние от невозможности быть рядом.

Мне неудобно, и я отвожу взгляд. Я не умею прощаться, Света, я не умею, прости меня, пожалуйста.

Как всегда в такие минуты слов не находится. Никаких.

Она держит меня за руку, стоит молча, прислонившись лбом к моему подбородку.

Бесконечно долго.

И повернуть назад нельзя. Для всего существует свой порядок.

Все пять минут.

Она сказала:

– Как приедем, я позвоню.