День разгорается

— Отобрал то, что нужно было. Вот тут оно! — хлопнул себя по груди Антонов.

Варвара Прокопьевна встала, отошла от стола к вешалке, где висела ее шубка. Одевшись, она оглянула тесную комнатку, в которой еще вчера было так привольно и радостно работать.

— Я ухожу, — не скрывая грусти, заявила она. — В типографии уже все предупреждены... Расходитесь, товарищи, не задерживайтесь зря...

— Мне можно вас проводить, Варвара Прокопьевна? — сунулся Самсонов.

— Пойдем, — кивнула головой Варвара Прокопьевна. — Ну, — обратилась она к остальным, — не мешкайте... Прощайте! Может быть, не придется... долго еще... собираться вместе. Вы не глядите на меня, старуху, что я немножечко кисну! Это годы мои, а не обстановка!.. Прощайте!..

Антонов схватил ее руку и больно сжал. Варвара Прокопьевна поморщилась от боли и рассмеялась:

— Изувечишь!..

Лебедев взял руку женщины бережно и, не выпуская тонких, костлявых пальцев из своей руки, бодро пообещал:

— Встретимся! Непременно!.. Еще так события развернутся, что любо-дорого!..

— Конечно! — улыбнулась Варвара Прокопьевна и вышла из комнаты. Самсонов проскользнул следом за ней.

В комнате в жарко топившейся печке догорали бумаги. Лебедев снова пошуровал пепел кочергой...

32

Когда Матвей вернулся домой и сказал Елене, что решено не выступать против отрядов, которые в несколько раз сильнее дружины, девушка обожглась двойным чувством. Ее огорчило, что события поворачиваются против революции и революционеров, и одновременно обрадовало возвращение Матвея.

Матвей был мрачен. Встретив встревоженный взгляд Елены, он тепло ей улыбнулся и объяснил:

— Паршиво!.. Мешали нам со всех сторон, Елена. Про эсеров я уже не говорю! Но вносили разложение и меньшевики!..

Матвей приостановился. Лицо его стало суровым.

— Меньшевики!.. — повторил он, сдвигая гневно брови. — К чорту!.. Они носились всюду и болтали о неподготовленности и вреде вооруженного восстания. Не надо браться за оружие! — кричали они и тянули кой-кого в свою сторону... Они гнули свою линию, антипролетарскую, возмутительную линию...

Замолчав, Матвей отошел к окну. Он задумался.

— Ничего! — встрепенулся он. — Опять подполье... А все-таки победим!..

— Значит, все, как раньше? — спросила Елена. — Будем сидеть в технике, вместе работать?

— Будем... — неуверенно сказал Матвей. Елена встревоженно прислушалась к его голосу.

— Конечно, будем! — поправился Матвей. — Только, пожалуй, придется уезжать отсюда... И, кто знает, может быть, нам, Елена, выпадет устраиваться в разных городах...

Вздрогнув и пряча свой взгляд, Елена глухо проговорила:

— Что ж... Пусть...

В этот вечер у них в квартире было тихо и тоскливо. На завтра было тридцать первое декабря. Послезавтра наступал новый год. Никто не знал, что несет с собою этот новый неведомый год. Не знали этого и Елена с Матвеем.

Железная печка гудела привычно и весело. В квартире было тепло. Там, за стенами дома, потрескивал стужею закатывающийся декабрь, там посвистывал острый морозный ветер. Там что-то готовилось, что-то происходило. А Елена с Матвеем опять были отрезаны от других, опять обрекали себя на добровольное отшельничество.

— Должны были принести листовку... — прервал молчание Матвей. — Успели набрать и отпечатать в типографии несколько летучек. Но надо выпустить на новом материале... Чего-то долго не несут...

Елена прислушалась к звукам, доносящимся снаружи. Ей показалось, что кто-то скребется в наружную дверь.

— Кажется, пришли?! — вопросительно сказала она.

— Я схожу, посмотрю.

Матвей вышел в сени и прислушался. Сначала все было тихо. Он, чтобы проверить, открыл и снова закрыл дверь в квартиру, а сам остался в сенях. Несколько минут все было тихо, но потом послышались осторожные шаги, кто-то остановился у входа, постоял мгновенье, потом тихо пошел возле стены. Затем шаги затихли. Матвей напряг слух и догадался, что неизвестный остановился под окном.

«Слежка!» — вспыхнула тревожная догадка. — «Неужели уже напали на след?»

Подождав некоторое время, Матвей потихоньку вошел в дом. Елена встретила его испуганным взглядом. Он знаком попросил ее молчать и указал на окно. Оба подошли к столу и уселись на обычные свои места. Матвей тихо сказал:

— Если это слежка, то товарищ, который должен принести оригинал листовки, будет раскрыт... А потом раскроют окончательно и нас... Скоро же жандармы оправились!..

Елена взглянула на окно, прикрытое ставней, слегка наклонила набок голову. Прислушалась. Снаружи стояла тугая нерушимая тишина.

— Я выйду, Матвей! — предложила Елена. — Я пройду в дровяник за дровами. Они, — она кивнула головой на окно, — не догадаются, что мы слышали... Я посмотрю...

Матвей согласился. Елена набросила на себя шубейку, закуталась теплым платком и вышла.