День рождения

На берегу глубокого озера стояла девушка Майна. Зеленые деревья шумели вокруг нее. Варварушка с белой бородой сконфуженно вышла из-за дерева. Из голубого одеяла выплыла Катя — царица русалок. Она заманила Майну в озеро. Она стала на радостях танцевать, свалила два дерева и зацепилась за дерево шарфом.

— Ну так я и знала, что она порвет шарф! — сказала в публике Катина мама. Мальчики хихикнули. Русалки из соседнего дома, неуклюже переступая босыми ногами, увели с собой Майну. Тогда на сцене появился принц.

За сценой он оставил своего коня. Коня никто не видел. Куриное перо торчало на его берете. Мамина юбка спадала с его плеч. Здесь принц должен был встретиться с Майной.

— Я жду тебя! Приди скорее, Майна! — торжественно сказал принц и упал на колени, смотря в ту сторону, откуда должна была появиться Майна. Воцарилась тишина. Даже стулья перестали скрипеть.

Майна не появлялась. Принц ударил себя рукой в грудь и еще раз громко повторил:

— Приди скорее, Майна!

Майна не пришла. Принц постоял минуточку на коленях.

— Маша! — страшным шепотом сказал он. — Маша!

В зале кто-то засмеялся.

Принц зашагал по сцене, не зная, что ему дальше делать. А в зале шум усиливался, усиливался смех. Мальчики топали ногами, двигали стульями, мамы шикали на них, кто-то потянул простыню. Валя и Сережа свистели, заложив пальцы в рот.

Тогда на сцене появилась Мака. Волосы у нее были растрепаны… Глаза блестели… Белая марля висела у нее на плечах… В одной руке она держала ботинок, в другой — гребенку.

— Подождите! — крикнула Мака, — подождите же! Ведь не могу же я за одну минуту переодеться? Я должна стать русалкой, а платье снять нужно и надеть русалочье нужно… Ну, пожалуйста, подождите немножко!

Публика успокоилась. Спектакль продолжался.

Глава XLVI. Плач земли

Утром Витя заходил за Макой.

— Готова?

И они вместе шли в школу. Пузан провожал их до угла. Потом, помахивая хвостом, смотрел им вслед и возвращался домой. Рыжий кот Грошик провожал их только до дверей. А галчонок уже давно улетел. Вырос и улетел.

Чудесный, большой мир открывался перед Макой. Мир не сказочный, а настоящий. Настоящие люди, портреты которых Мака видела в книгах; настоящие, невыдуманные, приближались к Маке. Мака узнала о том, как славные русские люди сражались с Наполеоном, как защищали Москву. Как декабристы вели войска к зданию Сената… Узнала о том, как в древней Италии гладиаторы, гремя щитами, проходили по улицам Рима и Спартак шел впереди них в кожаных сандалиях… Как неподкупный Робеспьер громил врагов французского народа… А в день Парижской коммуны Вера Николаевна рассказывала о том, как коммунаров Парижа расстреливали у стены кладбища Пер-Лашез. Мака слушала, закрыв глаза, и окровавленные знамена склонялись над мостовой Парижа…

— Шапки долой! Я буду говорить о мертвецах коммуны… — читала Вера Николаевна. А Мака думала: «Надо написать такие стихи, чтобы все встали…»

Встаньте все! Почтимте память мертвых,
Всех, кто умер там, где храбрый коммунар.
Тех, кто умер на камнях Парижа,
Но зажег в сердцах пожар.

Мака писала много стихов. Вера Николаевна читала их и качала головой.

— Девочка, вот тут у тебя рифма нехорошая… А тут сразу видно, что ты написала первое попавшееся слово. Нужно работать. Нельзя так кое-как писать. Ведь это серьезная вещь — писать стихи. А ты тяп-ляп…

Мака слушала Веру Николаевну и соглашалась с ней. Но стихи так легко выходили у Маки, так всем нравились, что, совсем не нужно было над ними работать.

Стихи делались сами. Они жили как-то сами по себе. Вдруг в голове появлялась строчка… К ней прилеплялась другая… Третья… И все стихотворение оставалось только написать на бумажке.

Мака шла по улице. Падали белые снежинки.

«Мухи белые летают… — думала Мака. — А какая рифма? Тают. Просто первая попавшаяся. Сядут на руку — растают. Вот и все».

Так делались стихи. Иногда строчек придумывалось сразу много. С ними было трудно справиться. Мака сидела над тетрадкой красная, горячая…

— Пишешь? — спрашивал папа Сеня.

— Пишу, — отвечала Мака. А строчки уже округлялись, равнялись одна под другой. Длинным столбиком в тетрадке появлялось стихотворение.

Мака писала и для стенной школьной газеты, и для школьного журнала, и для газеты отряда юных спартаковцев.

— Маша, — приходил к ней редактор этой газеты, — ведь скоро праздник, а у нас в газете нет стихов. Это ничего, что ты еще не спартаковец. Ты все равно напиши нам.

Мака писала стихи к празднику. В них были красные знамена, и красивые слова, и «знамя» рифмовалось с «нами», и все было хорошо, а Вера Николаевна качала головой.

— Опять ленишься, девочка…

Ну, откуда она знала, что Мака ленится? Конечно, Маке было лень переделывать стихи по нескольку раз, когда они и так были хорошие. Чего ради сидеть несколько часов, когда все равно редактор с радостью понесет ее стихи в редколлегию!