День рождения

Уныние, щемящая душу тревога охватили Сахипгарея: «Не война ли началась?.. Кто, интересно, распространил такую страшную весть? Откуда все узнали, что я уезжаю? Жена не из болтливых. Недавно только закончился военный конфликт с Финляндией, люди еще не опомнились. Сколько мужчин погибло там! Сколько осталось матерей, жен, детей, потерявших своих! Война… Какое это ужасное слово! Люди только начали жить по-настоящему, без нужды и без горя. Неужели им опять придется испытать все тяжести войны? Бет, невозможно, это от водки да от плохой погоды у меня такое настроение…»

— Что же ты за гостями не ухаживаешь? — Голос жены словно разбудил Сахипгарея.

Он посмотрел на жену извиняющимся взглядом и улыбнулся.

— Не найдешь ли еще бутылку? — спросил он.

— Найду…

Не успели гости поднять стаканы, как в дом без стука вошли еще соседи, за ними еще, еще… Через некоторое время дом был полон народу.

Гости приходили не с пустыми руками.

Сабир уже где-то успел выпить, здесь добавил и теперь рвался произнести тост в честь Сахипгарея.

— Ты для нас отец. Как дети почитают своего отца, так и мы почитаем тебя. — Слезы показались у него на глазах. — Никогда в жизни я не забуду твою доброту. С этого дня я буду стараться походить на тебя. Весь колхоз благодарен тебе… Вон какие у нас успехи! На весь район!

— Оставь такие речи, кустым, оставь, — сказал Сахипгарей, чувствовавший себя неудобно от похвал. — Успехи колхоза — это заслуга всех. Если бы вы не трудились добросовестно, если бы товарищи мои мне не помогали, один я бы ничего не сделал. Не надо говорить обо мне.

— Ладно, тогда… Короче говоря, вот что: за здоровье Сахипгарея-агая, за его скорое возвращение! — Сабир залпом опорожнил свой стакан.

Пир разгорался. Дом наполнился смехом и песнями. Пришел Салим Гайнетдинов. Кто-то крикнул:

— Налить ему штрафной!

Салим сопротивлялся:

— Я же незваный гость.

Но его не желали слушать. Загалдели:

— Обычай есть обычай!

— Мы же собрались здесь, чтобы честь честью проводить Сахипгарея.

— Если уважаешь его, выпей!..

Кузнец не заставил больше себя упрашивать. Он выпил полный граненый стакан водки, вытер губы рукавом и, не закусывая, стал искать место, где бы присесть. Сахипгарей и Абдулов потеснились и усадили его между собой.

Подвыпившие гости разделились на группы и вели самые разные разговоры, кто о чем.

Пьяный Сабир вышел на середину комнаты и раскинул руки.

— Сыграйте-ка плясовую! Я сплясать хочу, — сказал он и притопнул ногами. — Ну!

В сенях собрались доярки, которые зашли сюда по пути с фермы домой. Среди них стояла и Тагзима.

— Эх, Миннигали бы сюда! — воскликнула Тагзима и, словно назло мужчинам, завела плясовую. — «Топни ножкой, дочь Апипа! — задорно пропела она. — Ты не пойдешь, кто яге еще пойдет?»

Женщины подхватили хором и в лад стали хлопать в ладоши.

Сабир, раскинув руки, как птица крылья, медленно пошел в пляс.

— Здорово пляшет, проклятущий!

Любуясь пляской Сабира, Сахипгарей думал: «Ведь у него талант! Изменился парень, здорово изменился за последнее время. Раньше, бывало, порядочных людей избегал. Теперь сам тянется к культуре. Принимает активное участие в художественной самодеятельности, старательно начал трудиться в колхозе. А ведь мог и в тюрьму угодить. Молодцы наши комсомольцы! Вовремя помогли ему встать на правильный путь. Действительно, что видел Сабир хорошего в жизни? Ровным счетом ничего! Рано умер его отец. Мальчик рос беспризорным. Учебу бросил. Уехал в Стерлитамак. Там устроился на работу грузчиком. Попал под влияние сомнительных дружков. С ними начал пить водку. В деревню вернулся испорченным. На молодежь села смотрел свысока. На самом же деле он неплохой! душевный человек…»

Сабир, как бы понимая мысли председателя колхоза, выделывал все новые коленца. Женщины пели и хлопали в ладоши, смеялись, одобрительно кричали:

— Молодец!

— Знай наших!

— Вот дает!..

Когда взмокший Сабир кончил плясать, хозяин завел патефон. Грустная мелодия песни унесла Хабибуллу куда-то далеко-далеко. Он вспомнил прошлое, затем мысли его перекинулись к сыновьям, у которых жизнь была куда лучше. «Пусть хоть наши дети увидят хорошее. Вернулись бы домой живые и здоровые, обзавелись бы своими семьями, и умереть бы тогда не жалко было».

Недолго просидел Хабибулла в жаркой, шумной комнате. Следом за ним вышел на крыльцо и Сахипгарей.

— Агай, ты меня отвезешь в район, ладно? — попросил он тихо.

— Во сколько?

— В девять утра я уже должен быть в военкомате.

— Когда же ты отдохнуть успеешь? Не понимают они, что ли? — Хабибулла недовольно взглянул на дверь, откуда неслось пение. — Пойду скажу, что пора расходиться. Ишь разгулялись!

— Не надо. Пусть повеселятся, пока жатва не началась.

— Поздно уже.

— Не беспокойся, агай. В лагере отосплюсь.

— Ай-хай, вряд ли. В армии — дисциплина.

— В действующей — дисциплина. А лагерь — это курорт. Чистый воздух, палатки.

— Тимергали пишет, они там тоже летом в палатках живут.