День рождения мертвецов

— Поддерживаю, поддерживаю. — Приняла в руки пакеты с бухлом. Улыбнулась большими желтоватыми зубами. — Как насчет стейка на ужин? Взяла пару сочных рибаев, немного жареной картошки и сладкой кукурузы.

Лед кончался. Я бросил в бокал пару кубиков, добавил приличную порцию джина. Затем плеснул тоника.

Открылась кухонная дверь, и в комнате появилась Рона, ее бледные щеки и нос раскрасило розовым. Протянул ей бокал с джином.

— Пффффф… — Она пару раз моргнула, затем взяла бокал. Улыбнулась. Отхлебнула глоток. — Ахххх… Даже и не припомню, когда мы так здорово в последний раз надирались? А ты помнишь? Я что-то нет.

— Дай Бог, чтоб не в последний раз. — Я поднял мой бокал и чокнулся с ней. — И пусть все идут на хрен.

— Пусть идут! — Еще один глоток. Нахмурилась: — Я на минутку, нужно на стык глянуть. — Моргнула. — В смысле, на стейк. Пора его ставить. — Розовый цвет на ее щеках загустел.

— Нет, еще куча времени…

На раскаленной сковороде шкворчали два толстых куска рибая, по краям пузырилось масло. Запах карамелизирующегося мяса и поджаривающегося черного перца наполнял кухню. На рабочем столе выстаивались две открытых бутылки красного.

Рона стояла, прислонившись к раковине, прихлебывала джин с тоником, улыбалась, глаза сфокусированы на чем-то в полуметре от ее лица.

— Не поверишь… нет, ты не поверишь, мы уже полбутылки джина уговорили. — Провела рукой по волосам, отчего они встали торчком.

— Стейкам нужно минут пять настояться. — Я положил их на теплую тарелку и полил сверху соусом из сковородки. — Ты не хочешь проверить картошку?

— Картошку? Ах да, картошку. — Потрясла головой. Снова улыбнулась, потом наклонилась к духовке и посмотрела внутрь через стеклянную дверцу: — Он. Кажется, с картошкой все в порядке.

Я сунул в микроволновку сладкую кукурузу.

— Слушай, дело в том… дело в том, что люди не понимают, что ты великий коп. — Подняла вверх руку, как будто останавливая движение на дороге. — Да, я так думаю. Ты великий кон, а им… а им завидно. — Еще глоток вина. — Им всем за-вид-но.

Я подлил ей вина:

— Как тебе стейк?

— Он… Он тоже великий… великолепный… Ты — великий повар. Я… люди этого не понимают, а я понимаю. Я-то понимаю…

— Я и говорю… говорю, пошел на хрен, ты, маленький волосатый беззубый ублюдок. А он… а он расплакался! — Рона опрокинула в рот остатки красного вина из бокала и ухмыльнулась. — Прямо там… прямо там, в суде. — Нахмурилась: — Вернусь через… вернусь через минуту…

С трудом поднявшись с дивана, она слегка покачнулась и пошла на затекших ногах к туалету.

Я снова налил ей доверху. Потом пошел на кухню и принес вторую бутылку вина.

— Нет, ты вот лучше… ты лучше послушай — тебе это понравится… — Она сидела на ковре напротив проигрывателя, вытаскивала из подставки диски и складывала их рядом с собой. — Куда он подевался, мать его… Ах-ха, нашла! Тебе это понравится…

Вторая бутылка была пуста почти на две трети.

— Вот… — Она покопалась в подставке для дисков, прищурилась и, закусив кончик языка в углу рта, вставила сверкающий диск в аппарат.

Из динамиков полилась музыка.

— Слушай… нет, ты послушай, тебе понравится… — И запела:

Настежь я раскрыла двери,
Но стоишь ты возле них,
Гордостью объя-ааааа-аа-аа-ааат…

Я испугался, что это будет похоже на рев толпы футбольных фанатов, но я ошибся.

Голос Роны был нежным и живым, совершенно созвучным мелодии.

Я плеснул еще немного вина в ее бокал.

— Нет, я точно знаю! — Рона моргнула, взглянув на меня, левый ее глаз полностью не открывался, прикрытый дрожащим веком. Облизала бледным языком испачканные вином губы. — Ты единственный полицейский офицер, который хоть чего-нибудь… который стоит хоть какого-нибудь дерьма. Дерьма! Ты великий… ве-ли-кий… и я тебя люблю… нет, я это точно говорю! — Последние капли красного исчезли, кроме небольшого ручейка, пролитого на свитер. — Я вас люблю… — Она раскинула руки в стороны. — Вот, я это сказала, я это сказала… — Снова заморгала. Уставилась в свой бокал: — Все кончилось… — Ломающий скулы зевок, полный зубов. — Пффффф…

Потом глаза закрылись, и подбородок упал на грудь.

Винный бокал в руке покачнулся, она вздрогнула, широко раскрыв глаза:

— Я… не сплю…

— Нет, не спишь.

— Ты к вину… ты почти к вину не притронулся…

— Ты его выпила. — Я взял ее стакан и вылил в него свое вино. — Я что-то не в настроении.

Еще пара глотков, ее подбородок снова упал на грудь, и дыхание перешло в глубокое ритмичное сопение.

Теперь, кажется, хватило.

Вынул бокал у нее из руки и поставил на стол:

— Пойдем, дорогая, пора спать.

— Да, конечно… — По ее лицу расплылась ласковая пьяная улыбка.

Стены сотрясал могучий храп. Рона лежала, разметавшись на покрывале, как чучело. Она еще сумела справиться со свитером, выставив напоказ ярко-красный кружевной бюстгальтер, но джинсы ее перебороли. Они собрались вокруг колен, а от спустившихся носков ее ноги казались в два раза длиннее.