День рождения мертвецов

— Мы предположили, что он не похищал никого пять лет назад, а если похитил? Что, если не объявились родители с поздравительной открыткой?

Доктор Макдональд нахмурилась:

— Значит, в тот год он был в тюрьме или где-нибудь за границей… — Покрутила прядь волос. — А почему родители не объявились?

Я облизнул губы:

— Может быть…

— Возможно, они умерли, или уехали из страны… или они полагают, что у них есть серьезные причины для того, чтобы не вмешивать в это дело полицию. Каковы бы ни были причины, мы не можем свести на нет возможность того, что Меган Тейлор является его тринадцатой жертвой. Тринадцать девочек, убитых в свой тринадцатый день рождения. И что Меган не эксперимент, а шедевр. Ему это нужно, чтобы быть идеальным, потому что только это оправдывает все, что он сделал.

Спасибо, Генри.

В моей груди словно клапан открылся — я снова мог дышать.

— Ты полагаешь, он собирается остановиться? — спросил я.

Доктор Макдональд села на край кровати:

— Или, возможно, для него это преобразующий момент, в смысле, сейчас, достигнув своей цели, он понял, что не должен останавливаться, что он может продолжать, все лучше и лучше делая то, что он делает, и именно поэтому он экспериментирует.

— Нет, это слишком важно — он стремился к торжественному финалу. Убийство Меган Тейлор должно быть катарсическим моментом.

Она покачала головой:

— Паттерн изменился — нет липкой ленты, поздравительная открытка пришла вчера, а не на следующий год, это более… безотлагательно.

— Мне нужно знать, собирается ли он остановиться? — Я поставил книгу обратно на полку. — Да или нет? Унесет этот ублюдок ноги и на этот раз?

— Да.

— Нет.

— Он стремился к..

— Генри, никто просто так из этого не выходит, если к этому появился вкус и ты хорошо это делаешь, тебя никто никогда не поймает, самое время для честолюбивых замыслов и постановки амбициозных целей, время кормиться тем, что ты создал… — Она прикусила нижнюю губу. — Почему он должен все это бросить?

Телефон замолчал. Потом металлический хруст пробки, отворачиваемой на свежей бутылке виски.

Тут все дело во власти… Да и, в общем-то, дело всегда в этом. — Бульканье. — Если вы правы, то он должен мониторить средства массовой информации. Слушать сообщения, смотреть пресс-конференции, интересоваться публичными выражениями скорби. «Посмотри на дела мои, о Всемогущий, и впади в отчаяние!»

Доктор Макдональд посмотрела на свои красные «конверсы»:

— Ему захочется лично пережить все это… А что, если мы поможем ему, в смысле, встать со свечами в знак скорби или что-нибудь вроде этого?

— Да. Слушай, Эш, нужно организовать одно из этих крышесносных мероприятий, когда все оставляют плюшевых медведей, цветы и футбольные шарфы. Нечто большое и впечатляющее. Чтобы публика в рубищах, посыпание голов пеплом. Направить на толпу несколько камер, и, я думаю, наш мальчишка не сможет устоять.

Она кивнула:

— Будет стоять в толпе и подпитываться скорбью, зная, что все это из-за него, что он сделал это, что он обладает властью над жизнью и смертью.

— Посмотрю, что можно сделать. — Я взял с тумбочки поздравительную открытку.

— Мы организовали большой прием — громадный розовый лимузин, диджей, мороженое с вареньем, копченая семга, суши — все, что только можно. — Брюс Тейлор возился с галстуком — с этаким черным, похоронным: он шел к его мертвенно-бледному лицу и налитым кровью глазам. — А… вы уверены, что все в порядке и в галстуке я не выгляжу угрожающе? Может быть, мне не следует надевать галстук?

Его жена, скорчившаяся на краю громадного красного дивана, молчала как могила. Как будто ее подменили восковым манекеном — глаза смотрят в пустоту, маленькая морщинка между аккуратно выщипанными бровями. Губы крепко сжаты.