День рождения ведьмы

– Кыш-кыш! – остальные ведьмы замахали руками, явно отгоняя парящего рядом с Танькой здухача и прячущегося за кронами берез Айта.

– Щоб не пробежав вовчик-вовкулонько…

– Кыш-кыш!

– Щоб не вынеслы дивочои красы, дивочои красы – веснянои росы! Геть-геть! – пела Катерина.

– Геть-геть! – ведьмы вдруг схватились за руки – Ирка с удивлением обнаружила, что сама сжимает пальцы Катерины, а рядом с ней уже встала Танька. Каблуки дружно ударили в мягкую землю.

Не пуст ы мо, не пуст ы мо,

А мы м о сты помост ы мо

Попуд гряззю положимо.

Отбивая дробь каблуками, ведьмовской хоровод пробежал в одну сторону – поворот бедра, каблуками в землю и обратно!

Треба мосты поломаты,

Треба стины будуваты,

Щобы хлопцев не пускаты!

Сами пидемо гуляты,

Ну а хлопцы – геть, геть!

И снова каблуками в землю!

– Эй, вы чего творите! – Серый отчаянно замахал руками, едва удерживаясь на ходящем ходуном, как при землетрясении, холме. Ветер подхватил здухача, завертел его, обкручивая вокруг березы, точно улетевшее полотенце, но Танька даже не повернула головы в его сторону.

Зачиняй ворота,

Не суши живота…

Ведьмы дружно взмахнули рукавами…

Здухача унесло вверх, будто засосало в аэродинамическую трубу. Сверху донесся рев дракона:

– Сдурел? Ты чего в меня врезаешься – в небе места мало?

– Это они там сдурели, ведьмы эти: что моя Танька, что твоя Ирка! – завопил в ответ здухач. – Держись! – раздался пронзительный вой ветра и гневный рев оскорбленного дракона. Рев удалялся, словно Айта уносил ветер.

– Ведьмочки, я не понял, что за порыв женской солидарности? – падая на трясущуюся в судорогах землю, прокричал Серый.

По крутую гору,

По сырую землю… [17]  —

пели ведьмы.

Свистящий ветер ворвался сквозь кроны берез и будто метлой подхватил вовкулаков и покатил их с холма. Некоторое время еще было видно, как их уносит прочь, как они цепляются то за стволы деревьев, то за землю, но безжалостный ветер все гнал и гнал их, как сухие листья, пока, наконец, они не исчезли, а вскоре затихли и яростные вопли.

– Стой, земля! – ведьмы дружно грянули каблуками.

– Ах-х! П-шшш! Фьюить!

Ирка еще постояла, вслушиваясь в затихающие вздохи земли, шорох ветра среди раскачивающихся крон деревьев. Наконец в наступившей тишине зацвиринькала ночная пташка.

– Пора! – шепнула Ирка, и ведьмы бесшумно, как призраки в ночи, заскользили среди берез.

– Ой, завью венки та на все святки, бо в саду весна розвивается… – негромко, почти шепотом запела Катерина. – Крылатый хлопец дивчину дожидается… – хихикнула и исчезла среди стволов.

Ирка отвела свисающую ветку и ступила под густую тень. Даже свет луны не попадал сюда, лишь смутно белела сквозь темноту тоненькая березка. Ирка взяла березку за веточки – словно нежные детские ладошки легли ей в руки. От едва-едва раскрывшихся листочков одуряющее пахло влагой, зеленым соком, весной… Ирка медленно, точно и впрямь боялась сделать больно маленькой девочке, свела веточки березки и связала их принесенным из дому рушником.

Вью, вью, я венок…

Завивайся, березонька.

На годы добри, на жито густе,

На воду чисту, пшеныцю колосисту

Та лес живый… —

тихонько напевала Ирка, стягивая рушник в узел.

Под ногой звучно хрупнула сухая ветка. Ирка подняла голову. Окутанная облаком золотистых волос, Танька медленно скользила к ней меж стволами деревьев.

Вью, вью, я венок… —

негромко пела Танька.

Покумимося, кумушка,

Поцелуемось, голубушка…

Танька подошла совсем близко и встала так, что Ирка теперь смотрела на нее сквозь свитые березовые веточки. И хоть по плечам Таньки бежали не черные, а золотистые волосы, хоть зеленые Иркины глаза глядели в голубые, но Ирке казалось, что она смотрит на свое отражение в зеркале, на вторую половинку своего «я», подругу, без которой она не хочет, да и не может жить.

Медленно-медленно, шаг в шаг, девчонки двинулись друг к другу. Их пальцы переплелись. Они подошли ближе – и сквозь ветви обнялись, прижимаясь щека к щеке.

– Это тебе! – сказала Танька, протягивая на ладони простенькое колечко черненого серебра с непонятной завитушкой. Для кого непонятной, а Ирка отлично знала, что это «И», первая буква ее имени, написанная древнеславянской глаголицей.

– А это – тебе! – на ладони Ирки лежало точно такое же колечко и тоже с завитушкой, только это была «Т».

– Не отдам его обратно, буду носить! – прошептала Танька, надевая кольцо на палец.

– И я! – тихонько шепнула в ответ Ирка, и они снова взялись за руки через венок.

– Подруги навсегда?

– Навсегда!

Кто спросил? Кто ответил? Они не знали и не замечали. Они только знали, что это – правда.