День саранчи

— Что случилось? — мягко спросил Гомер, положив тяжелую руку ему на колено.

— Ничего. А что?

Тод передвинулся так, чтобы рука соскользнула.

— Вы гримасничали.

— Задумался кое о чем.

— А-а, — сочувственно произнес Гомер.

Тод не мог удержаться от ехидного вопроса:

— Когда вы собираетесь пожениться?

Гомер, видимо, был задет.

— Разве Фей вам про нас не рассказывала?

— Так, немного.

— У нас деловое соглашение.

— Вон оно что…

Чтобы убедить Тода, он пустился в длинные бессвязные объяснения — видимо, те же, какие он практиковал на себе. Он даже не ограничился чисто практической стороной и заявил, что это делается ради бедного Гарри. У Фей ничего не осталось на свете, кроме артистической карьеры, и она должна добиться успеха ради папы. До сих пор она не могла стать звездой потому, что у нее не было нужных туалетов. А у него есть деньги, он верит в ее талант, и ничего нет естественнее, чем заключить такое деловое соглашение. Тод, случайно, не знает хорошего адвоката?

Вопрос был риторический, но он стал бы практическим и тягостным, если бы Тод улыбнулся. Тод нахмурился. Это тоже было ошибкой.

— Нам нужно найти адвоката на этой неделе и составить документ.

В его нетерпении было что-то жалкое. Тод хотел ему помочь, но не знал, что сказать. Он все еще ломал над этим голову, как вдруг с холма за гаражом донесся женский крик:

— Милон! Милон!

Это было высокое сопрано, очень звонкое и чистое.

— Что за странное имя, — сказал Тод, обрадовавшись случаю переменить тему.

— Может быть, иностранец, — предположил Гомер.

Из-за гаража появилась женщина. Она была энергичная, полная и очень американская.

— Вы не видали моего малыша? — спросила она, беспомощно разводя руками. — Милон такой непоседа.

К удивлению Тода, Гомер встал и улыбнулся женщине. Фей, видимо, оказалась хорошим средством от застенчивости.

— У вас пропал сын? — спросил Гомер.

— Нет, нет, — просто прячется, чтобы подразнить меня.

Она протянула руку.

— Мы соседи. Я — Мейбл Лумис.

— Очень приятно. Я — Гомер Симпсон, а это — мистер Хекет.

Тод тоже пожал ей руку.

— Вы давно здесь живете? — спросила она.

— Нет, я недавно приехал с Востока.

— Неужели? А я здесь седьмой год, со смерти мужа. Можно сказать — старожил.

— Значит, вам тут нравится? — спросил Тод.

— В Калифорнии? — Ее рассмешило предположение, что кому - то может здесь не понравиться. — Ведь это же рай земной.

— Да, — солидно подтвердил Гомер.

— К тому же, — продолжала она, — я должна здесь жить из-за Милона.

— Он болен?

— Ну что вы. Это вопрос его будущего. Агент называет его самой большой маленькой достопримечательностью Голливуда.

Столько страсти было в ее голосе, что Гомер отпрянул.

— Он снимается? — осведомился Тод.

— Еще бы, — отрезала она.

Гомер попытался ее задобрить:

— Это же очень хорошо.

— Если бы не блат вокруг, — с горечью сказал она, — Милон давно бы был звездой. Дело не в таланте. В связях. Ну что есть такого у Ширли Темпл, чего нет у него?

— Да… не знаю, — промямлил Гомер.

Не дослушав его, она издала устрашающий рев:

— Милон! Милон!

Тод видел таких на студии. Она была из полчища матерей, которые таскают детей по отделам найма и сидят часами, неделями, месяцами, дожидаясь случая показать, на что способен Ребенок. Есть среди них очень бедные, но даже самые бедные умудряются — часто ценою больших лишений — наскрести достаточно денег, чтобы отдать ребенка в одну из бесчисленных школ, воспитывающих таланты.

— Милон! — еще раз вскричала она, потом засмеялась и опять стала добродушной домашней хозяйкой, круглолицей коротышкой с ямочками на толстых щеках и толстых локтях.

— У вас есть дети, мистер Симпсон? — спросила она.

— Нет, — ответил он, зардевшись.

— Вам повезло — столько с ними мороки.

Она рассмеялась, показывая, что это не надо принимать всерьез, и снова позвала сына:

— Милон… Ну Милон…

Следующий ее вопрос изумил их обоих:

— Кому вы следуете?

— Чего? — сказал Тод.

— Ну… Взыскуя Здоровья — я имею в виду, на Стезе Жизни.

Оба разинули рты.

— Я сама сыроедка, — сказала она. — Наш глава — доктор Силл. Может быть, вам попадались его объявления — «Знание Силла»?

— А-а, понял, — сказал Тод, — вы вегетарианка.

Она посмеялась над его невежеством.

— Отнюдь. Мы гораздо строже. Вегетарианцы едят вареные овощи. Мы признаем только сырые. Мертвая пища ведет к смерти.

Ни Тод, ни Гомер не нашлись, что сказать.

— Милон! — снова начала она. — Милон…

На этот раз из-за гаража донесся ответ:

— Мама, я здесь.

Через минуту показался мальчик, тащивший за собой маленький парусник на колесиках. Он был лет восьми, с бледным изнуренным личиком и высоким озабоченным лбом. Большие глаза смотрели пристально. Брови были аккуратно и ровно выщипаны. Если не считать отложного воротника, он был одет как взрослый — в длинные брюки, жилет и пиджак.

Он хотело поцеловать маму, но она отстранила его и принялась поправлять на нем одежду, разглаживая и одергивая ее короткими свирепыми рывками.

— Милон, — строго сказала она, — познакомься с нашим соседом, мистером Симпсоном.

Повернувшись, как солдат на строевой, он подошел к Гомеру и схватил его за руку.