День Шестой

...Я и не надеялся, что она придет, просто прибыл в назначенное место за четверть часа до назначенного срока, огляделся, запер машину и отправился за сигаретами на другую сторону улицы. Погода была подходящая расплачиваясь в ларьке, я с удовольствием поглядывал вокруг. Редкие клочки облаков плыли по волнам шестого океана, ватага воробьев затеяла перебранку возле лужи, в которой отражалось небо. С оттаявшего газона пахло землей, вообще в воздухе носилось что-то вольное, что заставляло расстегнуть куртку, хотя доверять обманчивому весеннему теплу нельзя.

Распихав пачки по карманам (стараюсь покупать табак впрок, он вечно заканчивается в неподходящий момент), я взглянул на часы, еще раз осмотрелся - ее на улице я не увидел, наверняка она в лучшем случае опаздывала, а скорее всего, и не собиралась никуда ехать - и решил, что сегодня не буду больше никому звонить, уеду один и просто полетаю в одиночку. Иногда полезно погонять пилотаж на малой высоте, не показывая никому то, от чего обычно предостерегаешь других. Шлепая по лужам к машине, я уже прикидывал план полета, и думать забыв, зачем сюда приехал.

Она стояла на остановке и оглядывалась по сторонам. Я просто не узнал ее, ожидая увидеть столичную барышню, одетую как на пикник. Сегодня она выглядела совсем иначе - волосы собраны в пучок, серые глаза уверенно смотрят в мир. Короткая куртка, джинсы, высокие кроссовки. Солнцезащитные очки на шнурке, минимум косметики, никаких сумочек, барсеточек или пакетиков.

План полета медленно растворился в воздухе. Теперь придется везти ее с собой, по дороге отвечая на глупые вопросы вроде: "Неужели вы не боитесь высоты?"

Да боюсь я высоты, боюсь. Мне неуютно становится, когда смотрю вниз с балкона шестого этажа, а к краю крыши меня может подвести только расстрельная команда. Только этому все равно никто не верит, считают обычным пижонством. Людям трудно понять, что просто высота и высота полета - две большие разницы, как говорят в Одессе. Поначалу, когда только обживаешься в подвеске, от каждого набранного метра захватывает дух. Позже, когда начинаешь доверять аппарату, осознаешь, что высоты много не бывает никогда. Вот когда ее не хватает, начинаешь с замирающим сердцем прикидывать: а успею ли я дотянуть во-о-он до той площадочки, или сегодня придется садиться в ежевичник? Ну да что рассказывать...

Я подошел к ней и поздоровался. Она быстро повернулась на мой голос:

- Добрый день. - кажется, она немного смущалась. - я не опоздала?

Было без двух минут десять.

- Вы королевски вежливы. Просто я всегда приезжаю раньше. Ну что, седлаем коня - и в путь? - я сделал приглашающий жест и отправился к машине.

- А какой из этих коней наш? - она шла рядом, разглядывая автомобили возле тротуара. Сегодня она вела себя совсем по-другому.

- Какой вам больше нравится сегодня? - я тянул время, мне стало интересно, угадает она или нет.

Возле самой остановки стояла "девятка", за ней - "мерседес" с почти черными стеклами, мой чумазый "лэнд крузер", джип "чероки" и что-то еще. Она медленно пошла вдоль автомобилей, поглядывая то на них, то на меня. Я остановился и наблюдал. "Девятку", обвешанную спойлерами, она прошла сразу, возле "мерседеса" оглянулась на меня, покачала головой, миновала "тойоту", ненадолго задумалась и показала на джип.

- Этот? Я угадала? - она торжествующе улыбалась.

- Почти. - Я обошел свою "тойоту" с пассажирской стороны и открыл перед ней дверь.

- Этот? - она заново оглядела автомобиль, словно примеряя его на меня, отступила на шаг, наклонила голову и сказала: - Лизавета...

- Что? - я не понял. - Кто?

- Ну... - она смутилась. - улыбка у нее такая... Лизавета.

Вообще-то я искренне считаю "тойоту лэнд крузер" крепким мужским автомобилем, вне зависимости от возраста. Мой угловатый аппарат, восемьдесят восьмого года выпуска, возможно, и выглядит предком лоснящегося сытого "чероки", но тогда уж - дедушкой, никак не бабушкой. Да и где она там разглядела улыбку?

(Впоследствии меня не раз ставила в тупик привычка Татьяны раздавать имена неодушевленным предметам. Она внимательно разглядывала вещь, думала секунду - и выдавала имя или прозвище, порой весьма неожиданное. Вещи, казалось, охотно принимали крещение и подчинялись ей. Стиральная машина была у нее Марусей, любимая шариковая ручка - Долгоносиком.)

- Ну и ладно, - сказал я, - Лизавета так Лизавета. Поехали.