Дэн Сяопин

Молох революции требовал жертв, и вот пришло время Дэна положить на его кровавый алтарь свое короткое семейное счастье. Через пять месяцев, в январе 1930 года, после тяжелых родов Чжан Сиюань скончается, а вслед за ней уйдет из жизни и новорожденный ребенок — девочка, которой даже не успеют дать имя. Дэн в то время будет в Шанхае по партийным делам, всего на несколько дней²²¹. Он успеет к умирающим жене и ребенку, но помочь им ничем не сможет.

А спустя много лет боль утраты как-то растворится в новых событиях и образ первой, юной, супруги отойдет в прошлое. И когда в марте 1979 года представители революционного комитета бюро гражданских дел Шанхая попросят его рассказать о гибели Чжан Сиюань, он даже не сможет вспомнить дату ее кончины. «Чжан Сиюань, — скажет он, — …скончалась в Шанхае зимой 1929 года (примерно в ноябре или декабре)»²²². На фоне великих революционных свершений смерть рядовых, пусть и близких, людей не имела коренного значения.

Часть вторая ПОРАЖЕНИЯ И ПОБЕДЫ

ГУАНСИЙСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Дэн и Гун прибыли в Гонконг в самом начале сентября 1929 года. Великий город, построенный англичанами, колонизировавшими эту часть Китая в 1842–1898 годах, жил обычной деловой жизнью. В гавани непрерывно разгружались и загружались корабли, а вдоль пролива Виктория, отделяющего одноименный холмистый остров от материка, теснились сотни джонок в три, четыре, а то и пять рядов. В них жила беднота, не имевшая другого пристанища. Как и везде на китайском юге, эти плавучие жилища назывались «сампанами» (в буквальном переводе «три доски»).

Сойдя на берег на острове Виктория, Дэн и Гун тут же наняли рикшу, который довез их до гостиницы. Находилась она в северной части острова, неподалеку от ипподрома, в районе, именуемом «Долиной счастья». Когда-то, в середине XIX века, здесь было городское кладбище, которому местные остряки на американский манер дали такое «веселое» название[23]. В том же квартале жили руководители гуандунского комитета Компартии Китая Хэ Чан и Не Жунчжэнь с женами. Немного отдохнув и оставив Гуна в гостинице, Дэн отправился к ним. Хэ и Не, возглавлявшие по совместительству и работу коммунистов Гуанси, ознакомили его с ситуацией в этой провинции.

Из их рассказа следовало, что еще в январе 1928 года гуандунский комитет направил в Гуанси несколько групп товарищей — тамошних уроженцев, в декабре 1927 года принимавших участие в Кантонском восстании и бежавших в Гонконг после его поражения. Во главе их были поставлены Чжу Сиан, один из старейших деятелей революционного движения Гуанси и член КПК с января 1925 года, и Юй Цзоюй¹. Брат последнего генерал Юй Цзобо, через год возглавивший борьбу с гуансийской реакционной кликой, жил тогда в Гонконге в изгнании. После того же, как летом 1929 года он при помощи Чан Кайши выступил против гуансийских милитаристов, через Гонконг в столицу Гуанси город Наньнин (в переводе Южное спокойствие — так этот город в 1324 году назвали монголы, правившие тогда Китаем²) устремились новые коммунисты. Ко времени приезда Дэна их там насчитывалось уже несколько десятков. Часть из них отличилась во время войны с милитаристами, а Чжу Сиан, до начала июня 1929 года — секретарь временного гуансийского комитета КПК, даже сложил голову в борьбе за «народное дело». Помимо Юй Цзоюя наньнинских коммунистов теперь воглавляли Чэнь Хаожэнь, до того — секретарь фуцзяньского комитета партии, Чжан Юньи, бывший гоминьдановский военный и член китайской компартии с 1926 года, и Гун Чу, один из соратников Чжу Дэ и Мао Цзэдуна, воевавший с ними в горах Цзинган. У гуандунского комитета имелась с ними хорошо налаженная связь — через агента, курсировавшего между Наньнином и Гонконгом³.

Перед наньнинскими коммунистами стояли следующие задачи: «Во-первых, полностью склонить Юй [Цзобо] и Ли [Минжуя] на сторону компартии, добившись того, чтобы они стали оказывать ей всяческую поддержку; во-вторых, пользуясь предоставляемым Юем и Ли прикрытием, укреплять партийную организацию, с тем чтобы установить непосредственный контроль КПК над [провинциальными] вооруженными силами; и, в-третьих, активно внедрять коммунистов в военное правительство Гуанси и его войска, стремясь к захвату власти и образованию в подходящий момент нового советского района»⁴. Разумеется, действовать они должны были конспиративно — под флагом того же «единого фронта», что и в период Северного похода.