День смерти

Он вытащил из-за спины белую сумку, достал пластиковый стаканчик и сэндвич, помахал ими у меня перед носом.

Я дернулась вперед. Райан отпрянул:

– Ты моя должница.

– Получишь по почте.

Сырокопченая колбаса и восхитительно теплый кофе. Замечательно. Пока я ела, мы разговаривали.

– Скажи, почему ты подозреваешь поджог? – спросила я, прожевывая.

– Скажи, что ты тут обнаружила?

Ладно. Я задолжала ему за сэндвич.

– Одного человека. Возможно, молодого, но не ребенка.

– Никаких малышей?

– Никаких малышей. Твоя очередь.

– Похоже, кто-то воспользовался старым трюком. Пламя прожгло дыры в досках пола. Но доски все равно остались, вот в чем дело. Значит, это жидкий катализатор – возможно, бензин. Мы нашли с десяток пустых канистр.

– Вот оно что…

Я покончила с сэндвичем.

– У пожара несколько очагов. Как только он начался, уже ничто не могло его остановить, потому что огонь наткнулся на величайшую в мире домашнюю коллекцию пропановых баллонов. По громкому взрыву каждый раз. Новый баллон – новый взрыв.

– Сколько?

– Четырнадцать.

– Первой загорелась кухня?

– И примыкающая комната. Что бы там ни было, теперь трудно сказать.

Я подумала.

– Это объясняет голову и челюсть.

– Что там с челюстью и головой?

– Они лежали в полутора метрах от остальных костей. Если пропановый баллон свалился вниз вместе с жертвой и позже взорвался, волной голову могло отбросить в сторону после того, как она отделилась от туловища из-за огня. То же с челюстью.

Я допила кофе, жалея, что сэндвичей больше не осталось.

– Могли баллоны случайно загореться?

– Все может быть.

Я смахнула крошки с куртки и подумала о пончиках Ламанша. Райан пошарил в сумке и вручил мне салфетки.

– Хорошо. У пожара несколько очагов возгорания, и есть следы катализатора. Это поджог. Но зачем?

– Понятия не имею. – Он кивнул на мешок с останками. – Кто там?

– Понятия не имею.

Райан отправился наверх, а я вернулась к анализу. Челюсть еще не совсем высохла, так что я занялась черепом.

В мозге содержится много воды. Под воздействием огня он закипает и увеличивается в объеме, создавая гидростатическое давление в голове. При определенной температуре свод черепа может треснуть или даже взорваться. Бедняга из подвала был в довольно хорошем состоянии. Хотя лица не было, а внешние кости обуглились и отслоились, большие участки черепа остались нетронутыми. Удивительно, если вспомнить об интенсивности пожара.

Очистив череп от грязи и приглядевшись, я поняла – почему. На секунду я просто застыла. Перевернула череп и внимательно рассмотрела лобную кость.

Боже всемогущий!

Я взобралась по лестнице и высунула голову на кухню. Райан разговаривал с фотографом у столика.

– Вам лучше спуститься, – сказала я.

Мужчины подняли брови и вопросительно ткнули себя в грудь.

– Обоим.

Райан поставил пластмассовый стаканчик.

– Что такое?

– Похоже, кто-то не дожил до пожара.

4

Пока последнюю кость упаковали и подготовили к транспортировке, уже наступил вечер. Райан наблюдал, как я осторожно выделяю, укутываю и складываю в пластиковые пакеты фрагменты черепа. Проанализирую останки в лаборатории. Дальнейшее расследование – его забота.

Когда я вышла из подвала, сгущались сумерки. Сказать, что я замерзла, – все равно что заявить, будто леди Годива слегка не одета. Второй день подряд заканчивался для меня обморожением конечностей. Надеюсь, ампутация не понадобится.

Ламанш уехал, поэтому я отправилась в Монреаль с Райаном и его напарником, Жаном Бертраном. Я сидела сзади, дрожала и все время просила включить посильнее печку. Они сидели спереди, потели и время от времени снимали что-нибудь из верхней одежды.

Разговор их доходил до меня урывками. Я ужасно вымоталась; хотелось только залезть в горячую ванну, а потом во фланелевую ночную сорочку. На месяц. Мысли закружились. Я подумала о медведях. Хорошая идея. Свернуться в клубок и спать до весны.

В голове проплывали образы. Жертва в подвале. Носок болтается на обгорелой ноге. Именная табличка на крошечном гробу. Наклейка с улыбающейся рожицей.

– Бреннан…

– Что?

– Доброе утро, звездочка. Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало.

– Что?

– Ты дома.

Я спала, как никогда, крепко.

– Спасибо. Поговорим в понедельник.

Спотыкаясь, я выбралась из машины и по лестнице зашла в дом. Легкий иней покрыл все окрестности, как сахарная пудра липкую булочку. Откуда столько снега?

Съестных припасов не прибавилось, так что я проглотила галеты с арахисовым маслом и запила бульоном из моллюсков. Нашла в буфете старую коробку «Тартла» – черный шоколад, мой любимый. Печенье уже засохло и чуть подернулось плесенью, но выбирать не приходилось.

Ванна удалась как раз такая, как я мечтала. После нее я решила разжечь огонь. Наконец мне стало тепло, только усталость и одиночество никуда не делись. Шоколад кое-как успокоил, но требовалось нечто большее.