День сомнения

– Сам понимаешь, что после сегодняшнего… Марина Титеевна не станет к тебе приходить. Бросать тебя здесь на голодную смерть я не хочу.

– Спасибо.

– Да уж пожалуйста! – крикнул Акчура.

– Исав, – сказал он через минуту уже остывшим голосом, – ты ведь не обижаешься на меня… Скажи, ты ведь не будешь обижаться на меня?

Он сел (как и утром, до вторжения мачехи) рядом с Исавом… а ведь этот странный человек – точно такой же, каким Акчура застал его шесть лет назад. Та же игольчатая бородка чуть ли не от ресниц. Те же оттопыренные уши. “Законсервировался он тут, под землей… Эльф какой-то. Не считая бороды – эльф, и кожа, как у младенца. А эльфу уже за сорок. Это он назло мне не стареет. И мачеха – туда же…"

Акчура перевел взгляд на собственные раздобревшие ляжки. “Приеду в

Москву – сразу на тренажеры”.

– Исав, ты ведь не обиделся на меня, скажи.

– Скажи, Дмитрий…

Акчура вздрогнул: так официально Исав его еще не называл.

– Дмитрий, ты же другое хочешь спросить: не стану ли я притязать на авторство?

Акчура вскочил… Потом сел – уже другим; лицо было смято бешенством, ладони сворачивались в бесполезные кулаки.

– Тебя ведь это интересовало? – продолжал своим отполированным голосом Исав. – Вон даже деньги в карман засунул, это мне – выходное пособие, да?

– Наблюдателен… Тебе детективные романы надо слагать!

Вытащил из кармана конверт с деньгами, поиграл им.

– Дмитрий, ты получишь ответ, – сказал все тем же гладким голосом

Исав. – У меня тоже есть для тебя правда. Сказать тебе ее я не могу.

Я всегда плохо говорил, а сейчас, под землей, совсем разучился. Я тебе ее покажу. Идем.

Встал, подошел к черной стене позади себя. Открепил плакат с анатомией противогаза, что-то поискал в шершавой кладке. Нажал.

Стена шевельнулась – отошла, вспугнув струйки пыли. Проход в темноту.

Исав закурил еще одну свечу. Защищая пламя ладонью, шагнул в проход и махнул Акчуре следовать за ним.

– Куда? Что там? – заколебался Акчура. – Я не пойду. Там что, а?

Долгий, петляющий коридор. Вначале на стенах даже угадывались плакаты с ядерным грибом и организованно реагирующим населением.

Потом плакаты исчезли.

Шли уже минуты две.

Странно – видимо, Исав шел очень быстро: Акчура совершенно за ним не поспевал, но попросить идти медленнее почему-то стыдился. А пламя

Исава все отдалялось.

Внезапно – после нового поворота – Акчура не увидел впереди ни спины

Исава, ни свечи. Больше того – пройдя несколько шагов, Акчура уперся в мертвую стену.

– Иса-ав! Иса-ав! Иса-ав! Иса-ав. са-ав. ав… ав… – полетело по лабиринту.

Это и правда был лабиринт: свернув несколько раз, Акчура снова встретил тупик.

Ринулся обратно – погасла свеча. Тьма. Ни спичек, ни зажигалки.

– Иса-аааааа-аав… Исааааав!!! Ав! Ав! Ав! Ав! Ав!

Акчура взвыл; понеслись, умножаемые эхом, угрозы, проклятья; покатился тяжелый, как свинцовый орех, мат.

Эхо возвращало Акчуре его обезумевший голос, как письмо, не нашедшее адресата.

– Исав, Исав… Это же я, Дмитрий… Прости меня… Исав! А-ааа… аиа ииии а-аиаа…

Тьма.

Час седьмой. ПОТЕРЯННОЕ ЗВЕНО

Пропуск был, действительно, только на одного. Охранник дышал на

Триярского чебуреками и бродил по нему своими сонными пальцами.

– Наркотики? Взрывчатые вещества? Аудио, видео?

Заинтересовался сумкой.

– А это че? – удивился, увидев в сумке маленькую клетку.

– Черепаха.

– Живая? – задумался охранник.

В графе “подозрительное” напротив Триярского появилось: “с собой 1 череп.”.

Триярский вошел на территорию Завода, благополучно пронеся пистолет.

Огляделся: дождь. Навстречу бодрой старческой походкой шагала дама в фиолетовом плаще и еще более фиолетовом парике.

– Здравствуйте, – протянула жесткую, как линолеум, ладонь. – Изюмина

Ариадна Ивановна, кандидат наук, помощник замдиректора по духовности.

“Чушь какая-то, – неслось в голове, – то взрывы, то старушенцию прислали”.

Зашагали.

– Куда мы идем, Ариадна Ивановна?

– В столовую. Строго велено вас накормить обедом.

– Подождите, – Триярский остановился, – мне… у меня диета, я не могу обедать! (“Не объяснять же ей про луну…”).

– Ну как же, приказ… и распоряжение было в столовую, чтобы вам оставили! А если диета, то у нас и диетическое, творожок, например.

– Спасибо, но есть ничего не могу. И потом – времени у меня, что называется… никак. Может, сразу к делу, а, Ариадна Ивановна?

– А, между прочим, готовить у нас сейчас стали лучше, даже иностранцы не жалуются… Ну, как хотите. Только, думаю, придется подождать. Ермак Тимофеевич сейчас все равно занят.

– Ермак Тимофеевич? Черноризный? Разве он теперь… по духовности?

– Разумеется, нет. Духовность – это Омархаямов, наш заводской доктор философских наук. А Ермак Тимофеевич – по безопасности. Но на гостей обычно назначают меня, независимо от того, по какому замдиректора они у нас проходят. По англоязычным, правда, специализируется Мария.

Но уж немцы, извините, целиком моя стихия: Фрау Доктор Изюмина все им покажет вундербар…

– Извините, так меня вызывал Черноризный? Он может со мной встретиться сейчас?

– Говорю, занят. Жалко, что все-таки вы не хотите обедать… -