День свершений

Он заметил наверху мост с обрушившимися перилами, под коротким пролетом которого медленно и лениво, обнажая скользкую тину на камнях, струилась черно-зеленая Поганка. Это была именно Поганка, он узнал. Полчища сонных лопухов стекались к ней. На другой стороне, как ведьмины метелки, торчали голые ветлы, и в мертвой неподвижности их было что-то пугающее. Он уже видел все это. Хотя — нет! Конечно! Это была ложная память, мираж, — фактор, сопутствующий «проколу сути». Огромный валун серым лбом высовывался из воды. Хватит выдумывать, сказал он себе. Нет никакого «прокола сути». Нет никакого «внутреннего зрения». Ничего нет. Обман.

Все было кончено.

Вера сильно тянула его:

— Пойдем…

— Ты прости, я приехал — иди, иди, дождь, страшно, я потом — завтра, или не приду… — быстро и неразборчиво пробормотал он, оторвал ее пальцы и по глинистой насыпи вскарабкался на мост. Останки перил шелушились краской. Дерево было горячее. Грохотало уже непрерывно. Лопухи при вспышках казались черными. Вера стояла внизу и махала руками. Это было здесь — второго июня. Много лет назад. Денисов не знал, чего он ждет сегодня. Наверное, чуда. Чуда не происходило. Видимо, следовало приехать сюда именно второго июня. Или совмещение календарных времен не так уж важно? Молния разорвалась прямо в лицо. Он на секунду ослеп. А когда схлынули красные и сиреневые пятна, плавающие в глазах, то в полумраке, оцепенело окутавшем мир, он увидел, что по мосту, пригибаясь, бежит человек с винтовкой и кричит что-то, разевая огромный жилистый рот. Видно было удивительно ясно, как под рентгеном. И еще несколько человек побежали к мосту, оборачиваясь и вскидывая винтовки. Денисов вдруг услышал выстрелы — хлесткие, пустые. Это вовсе не сторож колотил в колотушку. А от здания гимназии, от железных ворот с вензелем, четко затыртыкал пулемет. Денисов даже пригнулся. Кто-то из бежавших толкнул его, кто-то вскрикнул. Упала к ногам простреленная фуражка. Сапсан, как и все — в гимнастерке и обмотках, — появился на середине моста, размахивая маузером. «Ложи-ись! Ложи-ись!..» Часть бойцов залегла, и дула ощетинились из лопухов, но большинство побежало дальше — с размазанными от беспамятства лицами. Их было не остановить. Денисов почему-то оказался внизу, он не помнил, где его столкнули, и в бледном пузыре света видел, как, изогнувшись, занеся маузер, оседает Сапсан — метрах в пяти от него. Все происходило очень замедленно, точно со стороны. Ухнула пушка вдоль Сибирского тракта, и на другом берегу Поганки вспучился земляной разрыв. Тогда даже те, кто залег в лопухах, побежали дальше. А некоторые падали и оставались лежать. И Сапсан остался лежать. Денисов опять вскарабкался наверх. Черная пыль выедала глаза. Лицо Сапсана было в крови и в разводах потной грязи. Зрачки его закатывались голубоватыми белками. Шевельнулись разбитые губы. «По-бе-да…» — прошептал Сапсан. Денисов, как мог бережно, поддерживал его тяжелую голову. Из пустоты появилась Вера и, взяв за плечо, умоляюще сказала:

— Пойдем отсюда…

Танцевали вертикальные молнии, и гром перекатывал чугунные болванки за облаками.

На мосту уже никого не было.

— У меня галлюцинации, — слабо ответил он.

— Пойдем, я тебя уложу, ты совсем больной…

Все было кончено.

Вера подхватила его и повела. Денисов шел, покорно переставляя ослабевшие ноги. Грохот уносило куда-то в сторону, молочные вспышки бледнели; гроза отступала, на раскаленную потрескавшуюся землю не упало ни одной капли дождя.

5. МЕССА В «ХРАМЕ САТАНЫ»

— Сейчас пустят свиней, — сказал Бьеклин.

— Откуда вы знаете?

— В программе указано Панургово стадо.

— Причащение?

— Да. Смотрите, чтобы вас не покалечили.

— Постараюсь, — ответил я.

Шестипалая когтистая лапа горела над лесом, и неоновые капли крови стекали по ней. «А-а-а!.. У-у-у!..»— голосила толпа. Бледно-зеленые тени метались вокруг дубов, и лица у всех были как у вставших из гроба.

— Упыри, — сказал Бьеклин.