День свершений

Он вводит в комнату тихую такую девочку. Но красивую. Как Снегурочка. И опять орать начинает: «Сколько вкусных вещей!!! Не иначе как краденое!!!» И снова в атаку поднимается. И глазами показывает, что если кто из татьян-наташ-мил-галин все же нагрянет, то за Снегурочкой-Леной один из нас ухаживать должен. В общем, старый, отработанный прием. И он вообще-то на меня в упор смотрит. Но я сажусь рядом с Лидой и даю понять. Но Кузов сразу не соображает и сразу впечатлениями делится:

— «Легенду о динозавре» смотрели?

Нина Пирайнен и Вадя Пирайнен в унисон говорят:

— Естественно! Вот ужас-то!

А естественно — потому, что фильм тогда еще на широком экране не шел. А Пирайнены снова где-то вырвали два билета на просмотр и долго потом рассказывали, какая это ерунда коммерческая, со смаком описывая подробности съедания. И всё сожалели, что выставкой Глазунова пожертвовали ради «Динозавра».

Но Кузов им долго сожалеть не дает и в своем ключе орет:

— Ага!!! Ужас!!! Такие ноги откусил, гадина!!! — и снова наши гол забили, и Кузов в атаку поднимается.

Но тут Лида наклоняется к свечке прикурить, и волосы у нее покачиваются, как огонь в мультфильме.

Кузов сразу орет:

— Ребята!!! Она красавица!!! Я хочу иметь от нее детей!!!

И Снегурочка-Лена черепашкой голову в плечи втягивает и жалко улыбается, — мол, я понимаю, у вас так принято шутить. Но шутить у нас так не принято. А Леша Кузов не шутит вовсе, про Снегурочку-Лену сразу забывает. Он считает — чем нахальней, тем верней. И он вообще-то прав, как его собственный опыт показывает. Но Лида прикуривает, подходит к Кузову и змеем-горынычем из ноздрей весь дым в красивое бородатое лицо Леши Кузова выдыхает. И говорит:

— Эх ты! Перпетуум в кобеле…

У Кузова слезятся глаза. И дым, пробираясь в зарослях бакенбардов, вверх ползет. Очень занимательная картинка — стоит себе Кузов дурак дураком и дымится.

Он сразу перестает хотеть детей от Лиды и начинает ее не любить, но уважать. И в который раз в атаку поднимается по случаю того, что наши гол забили. Ржет в свойственной ему манере. Говорит, что на минуточку заскочил посмотреть, как мы тут?

Ну, мы тут хорошо… И они вместе со Снегурочкой-Леной уходят. И в следующий раз Кузов уже всегда один.

А теперь он основательно встряхивает мою руку несколько раз, как у водокачки. И орет, что у него деньги чешутся и мы с ним кое-куда пойдем, распряжемся, тряхнем антресолями. А флоксы-дроксы с собой заберем. И если там, куда пойдем, никому не подарим, то Лиде подарим. Все равно ведь я к ней пойду. Он, Кузов, уже в курсе про Светку. Что: да-а-а, бывает же! А может, все и к лучшему! Светка все равно такая мне пара, как он, Кузов, — вождь племени хрум-хрум. И теперь стоит по такому поводу сходить и отметить.

И хотя я отвечаю Кузову, что не пью, не курю, сушу репутацию, он все равно ведет меня в ресторан по имени «Угол падения».

Мы садимся прямо под плакатом-чеканкой «При ресторане работает бар по изготовлению и продаже коктейлей». Я не понимаю, почему столик свободный, когда кругом — битком. А потом понимаю, что Кузов заранее столик заказал, чтобы даму очаровывать. Но дама очаровываться не пришла. И теперь за этим столиком сижу я. И коленками за крышку этого столика цепляюсь. Сидеть неудобно — все к потолку тянет взлететь. Но столик утяжеляется всякими заказанными блюдами. Кроме того, столик придавливается локтями Леши Кузова, который сразу становится нормальным — ведь не дама перед ним сидит, а друг Витя. И можно не ржать утробно и пошлости не говорить, а, как всякий нормальный человек в ресторане, поплакаться в жилетку другу Вите. Мол, вот живешь себе, живешь. И замечаешь, что с каждым годом на улицах все больше и больше красивых женщин. И думаешь: с чего бы? А потом понимаешь, что это просто старость наступает. И процент красивых женщин всегда одинаков. Но то, что еще вчера казалось селедкой под шубой, сегодня глядится заграничной обложкой… А то, что у Леши Кузова дома — так это для шика. Или шока.

В зависимости от дамы. А дома у Леши Кузова на самом видном месте — машинописная копия «Веток персика», исчирканная птичками. И плакаты. И календари. Оттуда. Целоватов подарил.

Кузов плачется в жилетку, а я думаю: чего меня занесло сюда и чего меня потом к Целоватову занесет?! Что я — Целоватова не видел, не слышал? Или Кузова того же? Что он никакой не перпетуум в кобеле, а действительно влюбляется по уши. И честно предлагает жениться. И что он совсем не нахальный, а совсем наоборот — застенчивый. И когда пакости говорит, то сам краснеет. Только не видно. Из-за бороды. Он ее специально отрастил, чтобы не видно было. И социологи всё врут — никто из татьян-наташ-мил-галин-лен замуж не хочет. А хочет погладить Кузова по голове и ласково оскорбить: «Глу-упенький ты мой!» А он каждый раз переживает, что теряет хорошего человека. Не какую-нибудь из этих… Этих-то кругом полно. Но уж в них-то он не влюбляется.

И я говорю:

— Слушай, Кузов! Покажи мне настоящую… Ну, из этих. Я давно хотел увидеть! — потому что кузовское нытье мне надоедает. И потом! Я действительно давно хотел увидеть.