День свершений

«Я НЕ ВЫСПАЛСЯ. ЛОТ ТОЖЕ. ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ТАСКАТЬ ДРОВА ДЛЯ КОСТРА. НА ОСТРОВЕ КРОМЕ НАС ОКАЗАЛИСЬ ТАКЖЕ ВОДЯНЫЕ УЖИ. НИКАКИХ СЛЕДОВ ЧЕЛОВЕКА. ЛИШЬ ХИБАРА. КТО ЕЕ ТУТ ПОСТРОИЛ? ЛОТ ГОВОРИТ, ЧТО НУЖНО БЫТЬ ДУШЕВНОБОЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, ЧТОБЫ ДО ЭТОГО ДОЙТИ. НИ ТРАВЫ, НИ КУСТОВ. ЧЕМ ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ПИТАЮТСЯ КРОЛИКИ?»

Чапа опять пропала. И я подозревал, что уже в то время у нее завелись свои тайны. Тогда же мы решили, что она почувствовала свободу и шатается по всему острову. Когда же она, наконец, объявилась, я высказался в том смысле, что продуктов у нас мало и что, наверное, нужно приучать Чапу к рыбе. Лот глянул на Чапу, на меня и ответил:

— Что она, дура?

А Чапа посмотрела на меня так, что я понял: она не дура, и зарекся в дальнейшем высказываться в ее адрес. Когда мы позавтракали, я полез на крышу загорать, Лот вытащил из рюкзака радиоприемник. Однако вместо музыки до моих ушей долетели проклятья. Оказывается, сели батареи, хотя позавчера специально для поездки мы поставили новые.

— Наверное, мы его не выключили, — нашел я объяснение этой маленькой неприятности, ерзая на шершавых досках и стараясь устроиться поудобнее. Правда, эта маленькая неприятность была совсем не такой уж маленькой — теперь мы оказались отрезанными от внешнего мира: беспорядки в его столицах, войны, спортивные рекорды, «последние известия» — все, к чему привыкло ухо цивилизованного человека, было нам теперь недоступно.

— Что ж, впредь будем внимательнее, — сказал брат. — И вот еще что: если тебе не лень, если у тебя есть бумага, заведи, пожалуйста, дневник. Все-таки так полагается у путешественников!..

Я только что, как последний болван, провалился на вступительных экзаменах в университет и был полон желания попытать счастья в следующем году, из-за чего… и потому… Одним словом, я показал Лоту описание острова.

«ЛОТУ ПОНРАВИЛОСЬ СРАВНЕНИЕ „КЛОК МЫЛЬНОЙ ПЕНЫ“».

До вечера занимались не помню чем. Потом улеглись у воды. Опять садилось солнце. За время наших разговоров оно все ниже валилось к горизонту. Рядом лежит наша собака и умными глазами разглядывает закат. Глаза у нее в этот момент золотистые, глубокие, в них успокоились чертики, уставшие за день. Лот, будто прочитав мои мысли, позвал ее:

— Чапа!

И та посмотрела на него, и в глазах ее был ленивый вопрос: «Ну что?» и ленивая просьба: «Не мешай».

Лишь только мы улеглись спать, конечно же она начала выть. Как и в прошлую ночь, Лот поднимался и ходил привязывать ее подальше. Но она все-таки выла и мешала нам спать. За нее мы не боялись — попробуй-ка тронь такую, ростом с теленка! Пока она была маленькой, мы, честно говоря, побаивались. А теперь ей семь месяцев, здоровенная псина. В пересчете на человеческий возраст, считая год за пять, ей, в общем… Не так уж, в общем, и много, конечно, — четыре года… Но все-таки… все-таки уже большая!

В вытье Чапы появились жутковатые нотки. И вот, наконец, она залаяла.

— Так… — сказал Лот, приподнимаясь на локте. — Пошли!

Мы тихонько вылезли, прихватили фонари и подводные ружья и двинулись на лай. Хрупкий ракушечник предательски трещал и лопался под ногами. Лот шепнул:

— Окружай!

Я пошел вправо, вдоль берега, он влево. Я шел и прикидывал: сейчас я включу фонарь. А если это человек? А если не человек? Я если я включу фонарь, а он — тот — меня?.. Я прислушался: ничего. Метрах в пятнадцати от меня лает собака. Нельзя разве этой дуре лаять потише?! Я сделал еще шаг. Под ногами хлюпнуло. Вода? Но откуда тут вода? Я повернулся и, стараясь не шуметь, пошел от воды. И тут сквозь лай услышал шорох: кто-то осторожно крался по ракушечнику. Тогда я щелкнул выключателем фонаря: напротив меня стоял Лот с ружьем в руках.

— Лот! — успел крикнуть я, прежде чем он ослепил меня своим фонарем. — Это я!

— Вижу, — ответил Лот. — Я тебе сказал, чтобы ты куда шел? Чтобы ты вправо шел! А ты? Ты куда полез, болван?

— Наверное, я сбился… — ответил я.

— Сбился! — передразнил Лот. — Иди домой, нет тут никого!

Мы пошарили фонарями по берегу. И после этого вернулись в палатку. Лот принялся ворочаться и бормотать:

— К черту, еще перестреляем друг друга! Пусть воет сколько влезет!

Чапа, словно услышав его слова, выть перестала. А наутро в моем дневнике появилась запись:

«ПРОПАЛА ЧАПА. МЫ ЕЕ ИСКАЛИ И ОБЛАЗИЛИ ВЕСЬ ОСТРОВ. СОБАКИ НИГДЕ НЕТ. У МАЯКА…»

Далее запись размашистая и непонятная.

Утром мы увидели, что возле столбика, врытого в ракушечник, Чапы нет, лишь болтается ее веревочка. Пропала наша добрая, умная Чапа, собака с золотыми глазами, сучка из породы сенбернаров. Мы обшарили весь остров, заглянули в каждую дыру, в щели между камнями, где жили кролики, но без результата.