День святого Антония

Итак, вы все теперь знаете о самом счастливом периоде моей жизни. Он был такой счастливый, что вы и представить себе не можете. А в следующей жизни я стану еще счастливее. Так мне иногда кажется. Хоть бы она поскорей началась! Я жду ее не дождусь. Но с вами я уже не увижусь. Ведь вас, возможно, не будет в следующей жизни. Может быть, эта жизнь как раз ваша.

— Ну, — подытожила она, — мне пора.

Она вытрясла в ладонь еще несколько горошин «Тик-така» и положила их в рот.

— Все остальное ваше.

Мигом сунула ноги в туфли и убежала. Она была похожа на кролика. Да-да, издали очень на него похожа.

— У нее день рожденья четвертого марта, — сказал Тито. — Давай-ка это запишем.

15

В лифте висел рекламный листок, и на нем было написано: «МАМА БУРРИТО» ПОКОРЯЕТ НЬЮ-ЙОРК, а чуть ниже — номер телефона. Это Эвальд Криг заказал новую рекламу.

— Пятеро! — объявил он, когда мы вошли. — Пятеро звонили, и им очень понравилось. Я им потом всем перезвонил, им очень понравилось буррито.

Рафаэлла сидела на кухне.

— Может быть, все еще получится, может быть, — сказала она и обняла нас.

Мы не высказали того, что на самом деле думали. Мы на это не решились.

— Холодильный отсек, — раздавался голос Эвальда Крига, — вы нашли холодильный отсек?

Мы посмотрели на Рафаэллу. Она вся пропахла буррито. Ее красное платье в белый горошек было все в пятнах. Много лет назад она не сунула нас в мусорный мешок вместе с пищевыми отходами. Только теперь мы поняли, что этого никогда не забыть — ту минуту, когда ты решил этого не делать. Как и ту минуту, когда ты решил это сделать. Все, что с нами произошло или еще произойдет в жизни, было следствием ее решения не прятать нас в пищевые отходы. Правда, однажды она спрятала нас среди горы арбузов. Когда мы въезжали в эту страну, мы были спрятаны среди арбузов — больших зеленых арбузов.

Если бы Рафаэлла тогда решила спрятать нас среди пищевых отходов, мы были бы сейчас святыми душами. Мы были бы сейчас с нашим отцом. Он ведь теперь святая душа. Некоторые люди считают, что у разбойника не может быть святой души, но мы думаем по-другому. Пускай он нас бил, пускай он бил Рафаэллу, но теперь он — святая душа. Мы точно не знаем, что означает святая душа. По нашему мнению, это что-то вроде плаща, очень красивого плаща из голубого бархата.

Мы улеглись в кровать. Эвальд Криг снова спал рядом с телефоном.

Мы же приняли одно очень важное решение: хорватка — это наша избранница. Она будет делать с нами все. Делать с нами все должна она и никто другой. Бог посмотрит на это одобрительно. Он пошлет на Землю молнии и дождь, и еще град с горошинами величиной в четыре квадратных сантиметра, чтобы всем показалось, что забили сразу сто тысяч барабанов. Завтра мы скажем ей это — то, что она должна делать с нами все. Что мы очень хотим, чтобы она делала с нами все.

Дальше события вдруг начали развиваться очень быстро. Словно сорвалась крышка с миксера, пущенного на максимум, и сливки разбрызгались по стене, по потолку, угодили вам в лицо и на обувь.

Поговорить с ней перед уроком нам не удалось. Она вошла в класс последней. Но когда урок закончился, мы побежали за ней — чего мы обычно не делаем. Обычно мы соблюдаем достоинство. Мы догнали ее на улице напротив станции Пенн.

— Ты куда? — спросили мы.

— Никуда, — ответила она.

— Мы должны тебе кое-что сказать, — произнес Тито.

— Ну-ну, говорите.

Она продолжала идти не останавливаясь.

— Если бы мы были поэты, мы послали бы тебе стихотворение, если бы мы умели рисовать, мы послали бы тебе рисунок, если бы у нас были деньги, мы послали бы тебе что-нибудь очень-очень большое. Например, «мерседес» с открытым верхом. Но у нас нет денег, мы не умеем рисовать и совсем не умеем писать стихи.

— Ну-ну, говорите.

Она шла дальше, в сторону реки.

— Мы должны тебе что-то сказать, о чем-то тебя попросить, — начал Тито.

— Просите, — сказала она. — Но я не даю взаймы — три-четыре бакса, конечно, дать могу, но не больше.

— Речь пойдет не о деньгах, — сказал Тито.

— О, — сказала она, — ну и отлично! А то у меня денег нет.

— Речь совсем о другом, — продолжал Тито. — На самом деле все очень просто. Мы хотим, чтобы ты делала с нами все, если ты сама, конечно, хочешь.

Она не остановилась. И не посмотрела на нас.

— Все? — повторила она нейтрально, словно речь шла о пакетике супа.

— Все, — повторил Тито, а Поль сказал:

— После того как у нас с тобой будет все, мы вспотеем так, что можно будет наполнить три ванны нашим потом — вот как мы хотим, чтобы это было. А Бог, если он хоть немного на нашей стороне, пошлет на землю град, чтобы казалось, что забили сразу сто тысяч барабанов.

— Град? — удивилась она. — В июне месяце?

Мы остановились, так как хотели, чтобы она на нас посмотрела. Теперь и она тоже остановилась.