День Святого Никогда

Еще одним непременным элементом группы риска были дети богатых родителей. Избалованные барчуки и непокорные наследники громких фамилий, вопреки воле родителей избравшие полный опасностей путь… ну и так далее. Их шансы пройти обучение до конца равнялись одному из десяти. Этим одним, скорее всего, должен был стать Андреас, сын главы Цеха механиков — тот самый мальчик, которого Феликс учил с какой стороны надо браться за меч.

— …поэтому еще раз повторю: если кто-то из вас не чувствует в себе сил и готовности ступить на тяжелый жизненный путь героя, он может прямо сейчас, немедля покинуть это здание, и вернуться к обычной…

Итак, кто же оставался? Патрик и Себастьян, вне всяких сомнений. Субтильный юноша, предположительно — внук Абнера, с насупленно-упрямым выражением лица. Два здоровенных увальня, лица которых ни разу не омрачала даже тень мысли. Неопределенного возраста субъект, одетый подчеркнуто скромно, и умудряющийся даже сидеть с кошачьей расслабленностью (из таких вот людей без прошлого, но с хищными повадками, выходили очень живучие герои). Трое широкоплечих братьев-близнецов, вертящих головами с ошарашенным видом провинциалов, впервые попавших в Столицу. Плюс Андреас. Всего десять человек. Из полусотни желающих. Не так уж мало… Но вопрос еще и в том, кто из них сможет вернуться живым из первой командировки?

— Долго он будет трепаться? — не выдержал Бальтазар.

— Три минуты и сорок секунд, — ответил Феликс.

— Откуда такая точность? — громче, чем следовало, удивился Дугал.

На них зашикали.

— Сейчас он выпьет воды, — шепотом предрек Феликс, — а потом скажет: «От одного хочу вас предостеречь — не презирайте тех, кто бежит».

Сигизмунд выпил воды и сказал:

— От одного хочу вас предостеречь — не презирайте тех, кто бежит. Запомните раз и навсегда, ради них вы будете жить и ради них вы будете умирать. Не всем дано сражаться со Злом, и те, кто выбирает бегство…

— Блеск! — восхитился Дугал. — Как ты это сделал?

— Магия, — пробурчал Феликс. Он не любил фамильярности и людей, быстро переходящих на «ты».

— Ну да? — отвесил челюсть Дугал. — А! Шутишь… Ха-ха, магия, здорово ты меня купил!

— Господа, — обернулся сидящий спереди герой. — Вас не затруднит заткнуться?

— Чего?! — привстал шотландец.

— Сядь, идиот! — рыкнул Бальтазар.

— Тише вы. Осталось всего две с половиной минуты. Не можете потерпеть такую малость?

Раздосадованный посторонним шумом Сигизмунд опять постучал в гонг и перешел к финальной части своей речи.

— …могу только пожелать вам успеха на выбранном поприще, — сказал он и обвел притихший амфитеатр чуть растерянным взглядом. Зрители, очевидно, ждали продолжения, и тогда Сигизмунд конфузливо пояснил: — Все…

«Говорил я ему, концовку надо доработать», — подумал Феликс.

6

Банкетного зала в Школе не было сроду, и потому столы накрыли во дворе. Двор, вымощенный каменными плитами, в щели между которыми пробивалась пожухлая трава, был с трех сторон стиснут стенами здания, а четвертой — обращен к городскому парку. Там, за невысокой оградой, шумели кроны столетних вязов и слышались далекие отзвуки фестиваля; стены Школы угрюмо молчали и слепо таращили темные пятна окон, а над головами по чернильному небу проплывали пепельные комки облаков. Посреди всего этого осеннего уныния двор казался чужеродным островком света, музыки и праздника. Гирлянды на деревьях и китайские фонарики, расположенные порой в самых неожиданных местах, разгоняли вечернюю мглу, струнный квартет веселыми мелодиями пытался побороть монотонный вой ветра, ароматы еды и вина кружили голову… Господа герои, попадая во двор по широкой и низкой — всего три ступеньки — лестнице, по обе стороны которой восседали каменные львы, первым делом набрасывались на закуски, доводя до нервного тика официантов и поварят, присланных из лучших ресторанов Столицы, и опустошая емкости с алкоголем быстрее, чем их успевали наполнять. Официанты пребывали в ужасе: ведь вереница героев, вытекающая из недр здания, и не думала иссякать!..