День Святого Соловья

Животноводы вмиг повернули головы туда, куда указывал грязный перст Соньки, — на цистерну, из которой в нескольких местах стекала, хлестала, журчала и капала жидкость, похожая на мочу только что абортировавшей больной коровы.

— Бляха! Да ведь это, кажись, вино! — первым догадался скотник Михайло, поведя крючкастым носом. И тут же бесстрашно ринулся в разведку — подскочил и, свалившись, как куль, на бок, приник потрескавшимися губами к самой большой пробоине в емкости.

— Вино! — восхищенно воскликнула охрипшим от волнения голосом пожилая доярка Дуня Матюк и, шмякнувшись коленями в снег, тоже припала ртом к искореженному металлу цистерны.

Животноводы, загалдев, как гуси на толоке, словно по команде, стремглав понеслись на ферму. Через несколько минут наиболее прыткие бабенки уже подставляли под растекающиеся струи молочные бидоны, ведра, пластиковые бутылки и даже голенища резиновых сапог. Еще через десять минут о слетевшем с трассы виновозе самым непостижимым образом узнало все село. На место аварии стали толпами прибывать люди, и очень скоро здесь собралась добрая половина Куличков.

Вином наполняли, кто что принес, не забывая, прежде всего о собственных желудках. Пили с жаждой, в захлеб и тут же косели.

Мероприятие было в самом разгаре, когда к виновозу подкатил на мотоцикле местный жила Ефрем Цуцик с сыном Кузькой. К их «Днепру» были прицеплены два бочонка, в коих в страдную пору вывозят работникам в поле воду. В переделанной для перевозки крупногабаритных грузов коляске мотоцикла покоились двухсотлитровая жестяная бочка и пяток канистр. Растолкав хмельных мужиков и баб, отец и сын по-деловому осмотрели покоцанную цистерну. Затем с помощью огромного зубила, кувалды и титановой монтировки увеличили дырку в верхней части емкости настолько, чтобы туда можно было беспрепятственно залезть большим, литров на семь-восемь, черпаком. И, матерясь на путающихся под ногами сельчан, стали споро наполнять вином свои бочки и канистры.

Барбацуца сидел на снегу, пытаясь бороться с тошнотой и головокружением, и равнодушно взирал на происходящее. Ноябрьский дембель стоял, опираясь о переднее колесо машины, и наблюдал за людьми более осмысленным и, пожалуй, даже опасливым взглядом. У ног паренька валялся сверток — какие-то тряпки, стянутые куском бельевого шнура. Дерипаска все так же лежал на снегу без сознания. Он тяжело, со свистом дышал, его грудь высоко и часто вздымалась.

О водителе и его пассажирах куликовцы вспомнили лишь тогда, когда цистерна перестала мироточить, а ведра, бидоны, бутылки и сапоги были до краев наполнены жидкостью, распространяющей оптимистичный, жизнеутверждающий аромат. Вспомнили, собственно говоря, далеко не все, потому как многие были заняты делом: одни все еще утоляли жажду — лакали пролитое вино из образовавшихся двух огромных луж, другие, пошатываясь, размахивали руками и галдели, что-то кому-то доказывая, третьи — смеялись, пели и матерились.

А метель, между тем, разыгралась нешуточная.

— Ты водитель? — возле Степки остановился изрядно хмельной мужичок с седыми усами. — Я — бригадир фермы Семен Дыба, местное начальство.

Барбацуца слегка кивнул головой, боясь, как бы утихающая под черепной коробкой боль не нахлынула с новой силой.

— Этого, — бригадир ткнул пальцем в запорошенное снегом тело Дерипаски, — надо бы свести в больницу. Но боюсь, не получится. Вишь, какой снегопад! Через полчаса все дороги будут завалены. А до райцентра двадцать пять километров. В общем, братуха, заберем мы вас пока в село, накормим да обогреем, а там видно будет. Сейчас Лука подаст телегу и отвезет вас.

Через двадцать минут Барбацуца и дембель оказались в хате Соловья, сюда же сгрузили и литров сто пятьдесят вина. Заместителя начальника АТП, уже пришедшего в себя, стонущего и охающего, повезли дальше — к ветфельдшеру Горелому.

Глава 4

В жарко натопленной хате Федьки Самопалова вовсю шло приготовление к предстоящему пиру. Несколько упревших молодок проворно готовили закусь. Сам Соловей, с пепельно-сизым лицом, но веселый, носил воду и дрова, рубил мясо, мыл в большом котле посуду, а затем, напевая что-то разудалое, принялся сооружать из длинных нетесаных досок праздничные столы и лавки для гостей.

Для сугреву Степке и солдатику сразу же поднесли по полчашки самогона и куску отварной свинины. Выпив и перекусив, они приободрились и, сверкая зенками, начали помогать Соловью.

Часов около одиннадцати в хату именинника начали сходиться гости. Но их было явно меньше, чем он ожидал. Видимо, кое-кто из куличковцев, запасшись дармовым вином, принял лишку и теперь почивал.