День цезарей

Левой рукой Талиний попытался сбоку ударить женщину в голову, но из-за неудобного угла удары приходились лишь вскользь, и Петронелла не отцеплялась. Внизу тужился Макрон, медленно, но верно отводя от себя кинжал, который сейчас находился примерно посередке между ними. Женщине удалось запустить в правую глазницу Талиния два пальца. Он как мог зажмурился, но ногти Петронеллы безжалостно терзали ему веко и лезли в глазное яблоко, вызывая жуткое мучение. Бросив попытку отбиться кулаком, Талиний схватил ее за волосы.

– Прочь, сука! – голосил он в попытке оторвать ее от себя. – Убью!

Едва лишь заслышав эту угрозу, Макрон словно преисполнился новых сил. Он повернул кинжал так, что тот теперь снова смотрел на Талиния; более того, плавно придвигался к нему. Вот острие вошло и углубилось в мягкие ткани, прошло сквозь органы и засело в животе по рукоятку. Тело шпиона напряглось, и он захлебнулся низким рыком. Макрон продолжал делать косые надрезы вниз. Ноздри ощутили едковатый запах крови и желудочной кислоты. На руки и тунику потекла теплая липковатая жидкость.

Шпион ослабил хватку на запястье центуриона и начал заваливаться вперед. Макрон пытался его отодвинуть, но мешала Петронелла, с прежней неистовостью сжимая ему горло и выковыривая глаз.

– Отпусти его, – прохрипел Макрон, – и помоги снять с меня.

Несколько секунд он усиленно моргал, избавляясь от красноватой дымки в глазах. В это время Петронелла ослабила хватку и выпрямилась. Центурион тотчас наддал бедром и скинул с себя смертельно раненного шпиона. Талиний шлепнулся на спину и заерзал, пуская кровь и жидкость из погубленного глаза. Петронелла помогла Макрону подняться на ноги и порывисто обняла ему лицо руками.

– Ты не ранен? С тобой всё в порядке?

– Да так, запыхался немного, – ответил центурион, переводя дух.

– Слава богам, – облегченно выдохнула она, нацеловывая ему голову. – А то я уж думала, он тебя убил, любовь моя…

– Любовь, стало быть? – с улыбкой поднял брови Макрон.

Тут его внимание привлекли стоны поверженного соглядатая, и он повернулся к нему. Туника Талиния была прорвана на животе, и под зажимающей рану рукой пучились выпирающие кровавые внутренности. Другой рукой он, трудно дыша, прикрывал изодранный глаз.

– Готов, – определил Макрон. – Но еще помучается. Если только ему не помочь.

Сжав рукоятку кинжала, он опустился возле Талиния на одно колено.

– Ну что ж ты, – горько упрекнул он. – Нашел кому служить: Палласу… Вот тебе за это и награда. Уж извини.

Талиний открыл свой целый, заведенный в страдании глаз.

– Давай… заканчивай.

Макрон сдержанно кивнул и приставил лезвие к мягким тканям под подбородком.

– Тебе лучше отвернуться, – на секунду подняв глаза, сказал он Петронелле.

Она отступила к двери, отирая с пальцев кровь и глазную жидкость, когда в сарай вошел Луций с солдатиком в руке. Не успел он сказать и слова, как она за руку вывела его наружу.

– А что там дядя Мак-Мак делает с тем дядей? – глядя снизу вверх, спросил малыш.

– Укладывает его спать.

– Спать? Так ведь утро уже.

– Тому дяде нездоровится, вот он ему и помогает заснуть… Пойдем-ка, дружочек, играть.

Макрон присел над Талинием. Тот, подставляя горло, изогнул шею; видно было, как под кожей часто и напряженно бьется жила.

– Считаю до трех. Раз…

Чтобы не длить тягостных, ничего не решающих пауз, центурион всадил кинжал до самого мозга. У шпиона ноздрями хлынула кровь. Тело необузданно дернулось, а затем обмякло, и с губ сошел шелестящий тихий выдох. Неспешно отерев с кинжала кровь, Макрон сунул его в ножны и как мог отер с рук кровавые отметины. На тунике образовалось большое пятно крови, ну да с этим сейчас ничего не поделаешь.

Оглядевшись, в дальнем углу сарая ветеран заметил большую кучу вязанок хвороста и старого тряпья. Туда он подтащил бездыханное тело, подоткнул его поближе к стене и закидал этими самыми вязанками и тряпьем. Затем как мог смел метлой с плитняка следы крови. Плащ на себе он обмотал так, чтобы его складки скрывали тунику. Перед выходом Макрон наспех пригладил себе волосы.

Луций сидел на корточках и своим солдатиком сражался с еще одним, которого держала няня, тоже сидящая рядом на корточках. Видя приближающегося Макрона, мальчик спросил:

– Дядя Мак-Мак, а где тот дядя?

– Дядя-то? Заснул, малыш, крепко заснул… Ну что, пора в путь-дорогу?

Глянув себе на руки, Макрон увидел, что кровь на них все-таки осталась. Он подошел к длинному желобу корыта перед сараем и быстро смыл последние следы.

– Ну вот, теперь можно и двигаться.

Петронелла встала и подняла суму с одеждой. Макрон взял баул мальчика, а Луций поспешно уложил в маленькую сумочку своих солдатиков и привычно сунул ладошку в руку няни. Приоткрыв ворота, Макрон на всякий случай огляделся и лишь затем вывел на улицу Петронеллу с ребенком, запер ворота, и втроем они двинулись в направлении Аппиевой дороги, что вела на юг, к богатым угодьям и виноградникам Кампаньи. Луций шагал между двух взрослых, с детским энтузиазмом и любопытством вбирая глазами окружающую новизну.