День цветения

Он хмыкнул. Ветер набросил ему на лицо ворох вьющихся волос, он откинул их растопыренной пятерней. Присел на корточки рядом с нами. Сощурился, грустно усмехаясь, в зубах его торчала пустая трубка.

— Я говорю, Альса должна меня слушаться. По множеству причин.

— Слышь, барышня, — Ирги перевел взгляд на свернувшуюся у меня на коленях Альсу, — Козявка дело говорит. Хочешь — не хочешь, придется.

Она не ответила, только прижалась крепче и спрятала лицо у меня на груди.

— Мы летим в Каорен, — сказал я.

Он кивнул. Вынул трубку, опрокинул чашечкой вниз, постучал ногтем.

— Я рад за вас.

Помолчали. Ирги неспешно набивал трубку, чиркал огнивом, затягивался. Ветер трепал его волосы, раздувал полы куртки, мельком показывая испятнанные черным лохмотья рубахи. Я вздохнул.

— Мы как-то говорили с колдуном… говорили о посторонних. О том, что они всегда запутываются в один узел с теми, кто тебе дорог. Накрепко, не размотать…

— И ты решил разрубить?

Я взглянул ему прямо в глаза.

— Да.

Он опять кивнул.

— Твое право.

— Ты осуждаешь?

— У меня такого права нет, — он улыбнулся, теперь мягко, даже болезненно, — У меня право — жалеть. Право — любить. Охранять худо-бедно… Пожалуй, все…

— А дать совет?

— А тебе нужен совет?

Опять потянулась пауза. Ирги попыхивал трубкой, удобно сидя передо мной на корточках. Интересно, у призраков затекают ноги? Альса пошевелилась, я прижал ладонью ее затылок.

— Что с ней? Ты знаешь?

— Она больна, малыш. Тебе знакома эта болезнь, сам сполна получил, был момент. Приятного мало, но не смертельно.

— А! Понимаю. Это даже как-то называется… по-научному… Не помню. Но ведь это пройдет?

— Пройдет, — он слегка пожал плечами, — Конечно, пройдет. Со временем. У нашей Альсы крепкие нервы.

— Нужна любовь и забота.

— Верно.

— Какое-нибудь успокоительное. Ни в коем разе не оставлять одну.

— Ага.

— Перемена обстановки.

— Ты сам медиком стал, а, козява? Растешь. Горжусь тобой. Ты бы еще огонь запалил, чем сидеть на морозе, — он оглянулся, ткнул трубкой в темноту, — А вон и Редда с Уном. Нашли вас. У-ух, что за псы умнющие!

Собаки налетели, с разгону ткнулись носами, задышали горячим, заработали языками, затормошили, повалили, принялись лупить лапами, покусывать и урчать.

— Ну все, все… Хватит, Редда! Да оставь же ты меня… Фу, Ун, мокро, всего обслюнявил…

Я возился в снегу, вытираясь рукавом, фыркая и отплевываясь. Альса вдруг застонала, не раскрывая глаз.

— Альса! Ты слышишь меня? Ты ведь меня слышишь, ты ведь слышишь…

— Ирги… где Ирги… м-м-м…

— Он ушел, Альса, он уже ушел, не ходи за ним, иди ко мне, ко мне, я тебе помогу, шажок… еще шажок…

Ее дыхание щекотало шею, там, где витки бинтов ныряли под волосы. Я слышал ее, теперь отчетливо слышал — смятение, тоска, чувство потери… Тревожный сон, может быть, кошмар — но сон, всего лишь сон.

— Иди ко мне. Я жду, я здесь… я помогу…

— Стуро… Стуро!

— Вот и хорошо. Вот мы и здесь. Вот мы и вместе…

Тот, Кто Вернется

Никогда раньше мне не приходилось вести больного в экесс. Только взрослый Аррах занимается такими делами. А я — во-первых, Иэсс, во-вторых — аинах. Я — не Лента…

Не надо бояться, Эрхеас. Все почти хорошо.

У нее еще есть силы успокаивать меня…

Что значит — "почти", девочка?

Больной — странный. Он…

Пауза. Я чувствовал, как Йерр нырнула глубже… еще глубже… еще…

Он — немножко Свеча, Эрхеас. Держи контроль. Надо жестко держать контроль, Эрхеас. Мы не знаем, сможем ли — сами.

Свеча? О боги, только этого не хватало! Свеча…

Йерр, будь осторожна. Слышишь, если что не так, бросай его, слышишь?! Ты слышишь меня?!

Не мешай нам, Эрхеас. Все будет хорошо. Свеча в больном спит. Глубоко спит. Не надо бояться.

Вот не было печали! "Помешательство". Это — не помешательство, Маленькая Марантина. Это — гораздо хуже. Свеча без контроля… Боги, нет, если Свеча проснется, я потеряю Йерр, не зря же Свечи в Аххар Лаог — на особом положении, не зря контроль им ставит лично Старший Аррах, Йерр, златоглазка моя, плюнь, брось его, сам выкарабкается, в конце концов…

Спокойно. Тебя что просили делать? Вот и держи.

Снаружи — какой-то шум.

В сенях — шевеление, явственный скрежет, словно по стене задело плохо пригнанным клинком…

— Куда ты меня принес? — полушепот.

Маленькая Марантина.

— Куда надо, — чуть погромче.

Иргиаро.

— Держись за меня.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге возникли они оба. Маленькая Марантина моргала от света, морщилась, тревожа разбитые губы, Иргиаро заслонил глаза рукой. Вещей с ними не было. Только длинный сверток — большой меч — над плечом Иргиаро, между крыльями, торчала умотанная в тряпье рукоять.

Я не стал дожидаться тебя. Написал на снегу "Прощай. Удачи." Там, рядом с твоими узлами.

— Что-нибудь забыли? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Забыли. Добрый вечер, старая женщина. Добрый вечер, мальчик, — подтолкнул Маленькую Марантину:- Проходи.

— Батюшки! — Радвара-энна кинулась к Маленькой Марантине, — Девонька-то… ох, да что ж это, опять кровь шла? Заходи, милая, заходи, к печке вот иди, заледенела-то вся, синяя аж… на-ка вот, лицо ополосни…