День цветения

— Ладно, — сказал я. Укротили хозяина, укротили. — Пусть завтра сюда один человек придет. Дам ему задание. А сейчас — ступайте. Нечего здесь торчать.

Удовлетворенные, они начали расползаться. Каждый проходил мимо крыльца, прижимая к сердцу правый кулак. Некоторые оборачивались, уже отойдя. Мальчишка, так похожий на детского моего приятеля, помахал рукой, женщина, видно, мать, одернула его…

Я стоял на крыльце, привалившись к косяку, и глядел им вслед. Странная все-таки штука — человек. Столько лет прошло, поколение успело родиться и вырасти, в глаза не видав Эдаваргонов, обходя Орлиный Коготь десятой дорогой, сложив "кольцо"; и к Треверрам привыкли, а что, зазря, небось, не обижают, вполне себе хозяева, тихо все было, спокойно, сколько лет, боги…

И вот бросили в озеро камень. И круги пошли по воде. Что им всем в наследнике крови, в Клятве моей, в памяти о прежнем, они не давали Слова, они всю жизнь помнят хозяевами — Треверров…

Почему? Зачем?.. Ведь не думают же они, в самом деле, что наследник отберет Мерлутские земли себе?

Эрхеас, что случилось? Почему ты расстроился, Эрхеас? Что плохо?

Йерр, златоглазка моя…

Я присел на корточки, прижался лбом к ее лбу.

Почему — больно, Эрхеас? Эти вессары — они были рады. Рады тебе, да.

Они умрут из-за меня. Я этого не хочу.

Ты устал, Эрхеас. Просто — сильно устал. Зачем им умирать? Никто не будет умирать. Пойдем, Эрхеас. Надо поспать. Обязательно надо поспать. Все пройдет.

Она мягко обвила хвостом мои плечи. Потерлась щекой, ткнулась лбом в ключицу мне…

Эрса…

Свет, свет ослепительный, глазам больно, яркость ярая, растворяется боль, страх, стыд растворяется, горечь, уходит все, все уходит, нет ничего, все пустое, все — пустяки, смешно, смешно, боги, ничего нет, нечего бояться, взгляд твой, золото сумасшедшее, мы безумны с тобой, в этом безумном мире все безумно, безумно, кроме нас, кроме…

Эрса.

Ты часто плачешь в эрса, Эрхеас — почему? Тебе больно?

Нет, маленькая моя. Нет. Это просто… это — от тепла. От счастья. Йерр, аэсса, только ты у меня. Только ты, никого больше.

Никого и ничего.

Пошли в дом, златоглазка. Пошли спать.

А — она, Эрхеас? Почему она не идет в дом, не идет спать?

Она?

Я повернулся, поглядел на жалко кутающуюся в шаль щуплую старую женщину, пожал плечами.

Мне нет дела до нее, Йерр. Пойдем спать.

И мы вернулись к нашим пациентам. Ни один, ни другая не проснулись. Иргиаро задумчиво восседал у стола. А вот Летери еле успел забраться к себе на печку.

Пусть их.

Я улегся на свое место, Йерр — рядом.

— Спокойной ночи, — сказал я Иргиаро.

— Спокойной ночи, — ответил он.

Осторожные шаги. Тень на стене. Тяжелый вздох. Шуршание.

Тишина.

Йерр

Больной — немножко Свеча. Вессар — Свеча. Странно. У вессара — экесс. Тоже странно. Совсем-совсем давно нас учили — вессара нельзя лечить, как онгера, вессар уйдет в Темноту. У вессаров не бывает экесс. Не бывает. Эрхеаса тоже так учили. Эрхеас — не вессар, нет. Эрхеас — онгер. Не эсха, но — онгер. Эрхеас боялся за вессара. Потом стал бояться за нас. Когда мы сказали — больной немножко Свеча. Эрхеас знает, как Аррах лечит. Аррах лечит, Саор делает, Иэсс играет — в эрса. В эрса-тахх. В эрса с больным, в эрса с тем, что делает, в эрса… Не знаем, какое эрса-тахх у Иэсс. Только рахры Иэсс уходят в Темноту раньше, чем другие. Уходят, потому что — устают. Устают от своего эрса-тахх. Эрса-тахх — тоже эрса. Эрхеас боялся — Свеча станет гореть, мы пойдем за Свечой и не придем обратно. Эрхеас глупый. Зря боялся. Если бы мы пошли в Темноту — Эрхеас бы нас опять забрал. Как Тогда-тогда.

Больной хотел уйти в Темноту. Сильно хотел, да. У нас тоже так было. Пусто. Холодно. Невозможно. Мы не любим думать про это. Но — больной хотел уйти в Темноту. И мы дали ему сон про Тогда-тогда. Про Темноту. Про Эрхеаса. Про "эрса, которого не бывает". Мы помним — все удивлялись. Вессар не поймет, что такое эрса. Все знают. Вессар не может быть эрса. Ха!

Все ходили смотреть на Эрхеаса. И на нас ходили смотреть. Онгеры, рахры. Игу тоже ходили. Игу будили Эрхеаса. Не давали спать. Игу хотели знать, Эрхеас вессар или не вессар. Пахнет иначе, чем онгер. Лахр у него нет. А эрса — есть. Игу смешные, только шумные. Мы гоняли игу от Эрхеаса. И дома тоже все ходили смотреть. Ленты, аинахи… Все дети любят играть. Они играли в Эрхеаса. Лассари тоже сначала играла в Эрхеаса. Потом — нет. Мы не будем про это думать. Лассари — Старшая, она не выйдет за пределы никогда. Эрхеас — изгнанник, он не войдет в пределы никогда. Эрхеасу грустно и плохо. Нам тоже грустно, но нам хорошо эрса…

Он — Саор. Наш больной. И он вспоминал нашу память вместе с нами. Мы были эрса-тахх, да. Сказать Старому — х-ха, что ты знаешь! Чещуя облезла.

А Маленькая Липучка — Аррах. Мы не смогли держать двух больных, и Эрхеас пришел помогать нам. Эрхеаса не учили лечить, Эрхеас не стал вести. Мы не знали, что онгер может так быть резервом. Так — не мешать, так — просто греть. Таосса не узнает, жалко. Таосса не хотела, чтобы Эрхеас уходил. Таосса учила Эрхеаса. Таосса хотела, чтобы Эрхеас остался, чтобы был — Аррах…