День твоего рождения

Это она так пошутила. Потому что Антошей Чехонте звали в молодости писателя Чехова. А деда тоже звали Антоша. И он ей кивнул. И его испанские орудия заговорили еще чаще. А потом на горизонте появился пароход под флагом с красным крестом. И враги стали палить по пароходу. Антоша Чехонте и его солдаты сжали зубы. Задыхаясь от ненависти, устроили шквальный обстрел. Враги притихли. Корабль торопливо забирал детей. В паузах между разрывами слышался плач. Это плакали женщины, провожая своих детей.

А враги снова открыли огонь. Их снаряды ложились возле причалов. Крики на пристани стали громче. А потом пароход отчалил. Очень нерешительно отчалил. И медленно отошел в море.

Ночью дедушка взорвал свои верные пушки. И исчез из портового городка. Ночи в Испании очень темные. А в ту ночь им помогла непогода. Дул сильный ветер, и низко над землей, закрывая звездный свет, неслись облака…

Дедушка вернулся в Москву, оставив в Испании многих друзей, черноволосых, как испанцы, закопав их в каменистую пыльную землю.

В Москве он получил свой первый орден: боевого Красного Знамени. Такой же орден вручали девушке. Дедушка узнал ее. Подошел поздравить.

- Меня зовут, - сказал он, - Антоша Чехонте.

- А меня Лида Иванова, - сказала девушка.

Потом она стала моей бабушкой. Вот как, оказывается, может быть…

Часовой

Я задумался. Представил, как дедушка и бабушка, молодые совсем, словно на той старой фотографии, по Красной площади идут, друг другу улыбаются.

Вдруг кто-то позвал:

- Товарищ генерал! Товарищ генерал!

Мы с дедом обернулись. Стоит солдат, улыбается, деду козыряет. Вот так штука!

- Я же говорил! - крикнул я. - Я же сразу узнал!

Егоров улыбался - рот до ушей, хоть завязочки пришей.

- Понимаете, какое дело, я же ответить не могу! Мигнуть даже не могу! Но я вас сразу узнал! Какими судьбами?

- Мы-то на каникулах, - ответил дед, - а вот какими судьбами вы?

- В армию взяли, - сказал Егоров, - и в Москву. Сначала учился. Думаете, это легко, у Мавзолея стоять? Целая наука. А какая ответственность! На тебя весь мир смотрит! Иностранцы приходят, фотографируют со всех сторон!

Я Егоровым любовался. Там, дома, ничего особенного в нем не было. Может, было, да я не замечал.

А тут - широкоплечий. Погоны голубые, как глаза у него. Стройный, подтянутый: настоящий солдат!

- Ко мне мать приезжала, - сказал Егоров. - В гарнизон пришла, ей говорят - на службе. Там-то. Она - к Мавзолею. Как меня увидела, заплакала. У меня сердце разрывается, мама у меня старенькая, но не подойдешь ведь к ней. Потом спрашиваю: ну чего плакала? А она мне отвечает: от гордости!

Дедушка руку Егорову пожал. Пожелал счастливой службы. Но Егоров не уходил, мялся чего-то. Потом сказал:

- Вы Гале про меня не говорите. Вот сфотографируют на посту, карточку пошлю, тогда и узнает.

Мы с дедушкой улыбнулись: понятно. Но Егоров снова не уходил.

- А отряду, - сказал он мне, - ты привет передай. Скажи - служу в Москве, и все. Я письмо вам напишу. Большое. Отчет о своей службе. А летом прилечу в отпуск.

- А вы молодец, - сказал дедушка, еще раз пожимая Егорову руку. - Про вожатство правильно решили. Отрядом руководить и из Москвы можно.

- Я теперь иначе не могу, - ответил Егоров. - У меня служба такая!

Я тоже пожал Егорову руку. Очень мне понравилась его идея. Еще бы - наш вожатый на посту номер один стоит!

- Ну, до свидания, - сказал Егоров. - Командиры на минуточку отпустили! Да и то потому только, что вы генерал, Антон Петрович! Вон глядят!

Мы повернулись к Кремлю. Там стояли два офицера. Увидели, что дед на них смотрит, в струнку вытянулись, издалека ему честь отдали. Вежливые!

А Егоров козырнул нам. Именно нам, я не оговорился. Сначала деду. Дед ему честь отдал. Потом мне. Я Егорову отсалютовал.

Потом он четко кругом повернулся. И побежал.

Вот какая встреча произошла! Просто удивительная! Миллионы жителей в Москве. С одного двора люди на улице не встретятся. А мы из Сибири прикатили и сразу своего нашли.

Ну, правда, нашли потому, что он у Мавзолея стоял, а не где-нибудь. К Мавзолею миллионы людей стекаются. Потому что это Мавзолей. Там - Ленин. И теперь рядом с Лениным наш вожатый. Монтажник из Сибири. Часовой… Самый видный солдат на всей земле…

Так что была бы моя воля, прежде чем офицером стать - артиллерийским, или морским, или авиационным, я бы выбрал службу Егорова. Стал бы сначала часовым возле Ленина…

Настоящий человек

Самолет идет на посадку. Скоро будем у генерала Иванова.

Я десять раз деда просил: расскажи о своем друге.

- Пока не могу, - отвечал дед. - Ты его должен сам увидеть. Это человек необыкновенный. Больше таких нет.

Чем же он необыкновенный, думал я. Двухметрового роста? Сильный, как штангист? Но ничего придумать не мог. Вздыхал - придется терпеть.

Но вот дед толкает калитку. Идет по тропинке к домику, заросшему плющом. Навстречу бежит человек. Дед обнимает его крепко.

Они стоят, прижавшись друг к другу. Молчат. Потом отступают на шаг. И тут я вижу, что у генерала Иванова нет обеих рук. Рукава заправлены в карманы.